Натуральную юриспруденцию в младших классах читал сам господин Кони. То был не какой-нибудь нотариус, раз и навсегда вытвердивший свод законов и способный только механически повторять их, ни на одну букву не отклоняясь от заученного однажды. Господин Кони был дипломированным юристом, умел толковать любой закон и мог бы стать известным адвокатом, а вернее — прокурором, ибо это больше отвечало его наклонностям. Однако он предпочёл быть юрисконсультом в начальной школе и председателем опекунского совета в приюте для малолетних граждан.
Что касается самих малолетних граждан, особенно склонных к антиобщественным поступкам, то они предпочли бы, чтобы господин опекун стал судьёй или даже генеральным прокурором. Куда как было бы просто, если бы натуральную юриспруденцию вёл деревенский нотариус или вовсе секретарь. Зазубрил, что положено, и живи себе в правовом государстве. У господина Кони такие штучки не проходили. Он густо покрывал доску рядами сложных формул, рисовал интегралы и матричные уравнения, ничуть не смущаясь тем, что подопечные ещё и таблицу умножения усвоили не твёрдо.
— Незнание закона не освобождает от ответственности, — не уставал повторять он, выписывая на аспидной поверхности острые загогулины радикалов.
Немудрено, что питомцы господина Кони, не слишком разбираясь в написанном, радикалов люто ненавидели и все до одного считались приверженцами либерализма.
— Таким образом, можно считать доказанным, — кроша мел, говорил господин Кони, — что законы сэра Исаака Ньютона продолжают определять правовое состояние нашего мира, поскольку поправки Эйнштейна касаются лишь некоторых граничных состояний и регламентируют поведение систем не встречающихся в приватной жизни.
Господин Кони строго оглядел класс и вопросил:
— Позволительно ли мне будет узнать, о чём думает Алекс Капоне?
Алекс встал из-за последней парты.
— Я… — замялся он, — я слушаю урок, ваша милость.
— Правду, только правду, всю правду! — потребовал педагог.
Господин Кони недолюбливал Алекса. Возможно, в том была виновата преступная фамилия воспитанника или его имя, которое Кони тоже считал преступным, ошибочно производя от латинского «а lex» — противозаконный. Впрочем, открыто проявлять неприязнь господин Кони себе не позволял, поскольку, являясь опекуном юного Алекса, обязан был относиться к нему отечески.
— Я не понимаю, — признался злоумышленник, — зачем это нужно? Я говорю о поправках Эйнштейна. То есть, не вообще о поправках, а о пределе скорости. Это только на шоссе скорость нельзя превышать, а так… почему нельзя двигаться выше скорости света? Кому от этого плохо?
