Солнце, поднявшееся над Азовском, было розовым и казалось слегка сплюснутым из-за утренней дымки. Где-то в небе попискивали невидимые птицы.
Стекла машины были запотевшими, и пока Аркадий протирал их, сонная Оля смотрела в телефоне погоду. День обещал быть жарким и безветренным. Была еще только середина мая, а море прогрелось до двадцати четырех градусов. Самое время загорать, пока пляжи не заполонили отдыхающие, от которых азовчане имели не только прибыль, но также горы мусора, загрязненную воду и столпотворения на улицах.
— Пристегнись, — сказал Аркадий, трогая машину с места.
— Рано еще, — отозвалась Оля. — Никто не увидит.
— Ты плохо знаешь подорожников. Они как раз любят с утра пораньше бабла накосить, чтобы потом отдыхать со спокойной совестью.
— Зачем подорожникам совесть?
Они засмеялись. Под «подорожниками» подразумевались работники дорожной автоинспекции, или как там она называлась официально. Молодые люди в такие подробности не вдавались. Плевать им было и на автоинспекцию, и на прочие государственные учреждения со всеми их надстройками, структурами и функциями. Они ехали плавать и загорать.
Дорога заняла меньше получаса. Вырвавшись из города, машина пропетляла через пару приморских сел и достигла побережья. Аркадий Чардаш и Ольга Саввич облюбовали это место еще в прошлом году и побывали здесь несколько раз. Главным плюсом было отсутствие пансионатов и отелей. Здешний берег был слишком крут для строительства, так что на протяжении километра или около того под обрывом простиралась полоска песчаного пляжа без лежаков, кафе, прокатных пунктов и прочих курортных штучек. С разгаром летнего сезона, правда, сюда стягивались любители дикого отдыха, но пока что тут еще можно было насладиться уединением.
Оставив машину наверху, пара с вещами спустилась по коварной тропке. Под ногами идущих то и дело шмыгали ящерки, кузнечики и прочая живность. Обрыв был испещрен норами стрижей и, возможно, змей, которых Оля ужасно боялась. Она с облегчением вздохнула, когда опасный спуск остался позади.
— Все ноги исцарапала, — пожаловалась она.
— Сколько? — спросил Аркадий, бросив вещи на песок.
— Что сколько?
— Сколько ног у тебя? Ты говоришь так, как будто у тебя их много. Как у сороконожки.
Довольный своей шуткой, он засмеялся.
— У меня две ноги, — воинственно произнесла Оля, щурясь. — И если кое-кто предпочитает сороконожек, то никто его не держит.
Они считались помолвленными уже почти два месяца, с их первой ночи у Олиной подруги. Хотя никакой помолвки на самом деле не было и официального предложения с кольцом в коробочке и опусканием на колено Аркадий не делал. Просто он сказал, что хочет жениться на Оле, и она согласилась, потому что тоже хотела этого. Ей было двадцать, ему было двадцать пять. В таком возрасте решения принимаются быстро, ведь у людей еще целая жизнь впереди, для того чтобы понять, правильно ли они поступили. А если нет, то с годами в этом можно будет убедиться, а потом — при наличии времени, сил и решимости — даже исправить ошибку. Так далеко Оля и Аркадий не заглядывали. Решили пожениться, ну и решили. Почему нет?
