Война районных парикмахеров против Оккама: нескончаемый поединок
Василий Щепетнёв
Опубликовано 30 июня 2013
Бритву Оккама у нас любят. Как всё иностранное. А вот бритвы отечественные предпочитают не вспоминать. А ведь было, было! Особенно колоритны районные парикмахерские предвоенных годов. Представьте: вызывают председателя правления колхоза, счетовода и парторга в район, неважно зачем, обсуждать ли итоги пленума или же встречный план по мясозаготовкам. Нужно предстать. Приоденутся, сядут в бричку и по пыльной дороге, или в дождь, или в пургу – едут. Но перед тем, как явиться в райком, непременно заглянут в парикмахерскую: постричься, побриться и освежиться. Окультуриться. Лохматость и небритость райкомом не приветствовались, видел райком в небритости и лохматости неуважение к власти. В парикмахерской сельский актив и постригут, и побреют, и вдоволь набрызгают тройным одеколоном, после чего райком становился не таким уж и страшным.
Тут ещё следует помнить, что с бритвами в Советском Союзе были временные трудности, приходилось пользоваться контрабандным товаром, но, как известно, не всякий контрабандный товар – непременно заграничный. Выручали дореволюционные лезвия, но их требовалось, во-первых, иметь, во-вторых, уметь эксплуатировать, например править, и в-третьих, владеть навыками бескровного (или хотя бы малокровного) бритья. Умелый районный парикмахер был человеком известным, популярным и даже отчасти влиятельным. Обыкновенно в мало-мальски сносном уездном городке парикмахерских было несколько и между ними существовало острое соперничество. Клиентами одних были люди первой уездной категории, других – второй, а третьим доставались остатки.
При всей значимости у себя в деревне, колхозный председатель в районе относился ко второй категории населения, а если жалел чаевые (а он их нередко жалел, зная цену колхозному трудодню) – то и третьей. А третью категорию как бреют в России? Известно как. Из остатков и до крови. И бритвы самые негодные, и мыло хозяйственное, и одеколон разбавленный. И вот, вдохновясь разбавленным одеколоном, районный парикмахер начинал брить прижимистого председателя. Где кустик оставит, где рощицу, а где до кровушки доберётся, вампир. Освежит разбавленным одеколоном, оглядит критически полученный пейзаж, царапнет ещё разок-другой бритвой:
– Следующий.
И вся-то цена шедевру — сорок копеек, с одеколоном пятьдесят две.
В преддверии райкомовской головомойки, однако, чудачества парикмахера представлялись невинною забавой. Более того, казалось, что только так и можно бриться – с островками недельной щетины, соседствующими с островками ваты (там, где порез особенно удался). Сразу видно – не баре. А это в предвоенные годы особенно ценилось.
