«Всё смешалось».
«Смешивать» подразумевает действие с жидкостями. «Всё смешалось» — антоним к выражению «всё текло своим чередом», «жизнь протекала нормально».
«Смешаться» синонимично «слиться». Левин отказывается пожимать руку фату: «Кому приятно сливаться — на здоровье, а мне противно». Слияние, смешивание — это утрата своей личности.
Жизнь как море, пучина — водная бездна. В первой главе это дано в виде фразы: «Дарья Александровна погрузилась в заботы дня и потопила в них на время свое горе».
Количество метафор, связанных с жидкостью, в этой главе поистине зашкаливает — при том, что во многих частях текстах они отсутствуют напрочь. Это вообще одна из особенностей «Анны Карениной» — неравномерность распределения тех или иных художественных средств.
«Смешалось» повторится позднее в ключевых ситуациях. Анна в поезде мечтает о Вронском, её что-то втягивает в кошмар, на миг она понимает, что никакого кошмара нет, просто вошёл истопник посмотреть термометр, за ним ворвались ветер и внег, — «но потом опять все смешалось». Тут «смешалось» — «стало запутываться»: истопник грызёт стену, соседка протягивает ноги на весь вагон и превращается в чёрное облако.
«Облако» — это тоже одна из форм существования воды, как и туман. На первых страницах ремарка: Стива любит газеты «за легкий туман, который она производила в его голове».
Ещё одна из форм воды — слёзы, что Долли и выкрикивает: «Ваши слезы — вода!» Стира «отёр лицо»: от слёз блестят и его глаза, и глаза жены, причём последние слезами «налились». Долли «разразилась потоком слез».
На первой же странице — и первое видение, «сонное видение» Облонского:
«Алабин давал обед на стеклянных столах, да, — и столы пели: Il mio tesoro, и не Il mio tesoro, a что-то лучше, и какие-то маленькие графинчики, и они же женщины».
Женщина как графин — стекло, наполненное водой. Конечно, тут и аллюзия на апостола Павла, идиоматическое «сосуд скудельный». Секс как выпивание женщины. Николай прогоняет Марью за то, что «чай был слаб», причём он не мог сказать этого вслух, ведь это была неправда, не чашка и не заварка были слабы, а просто импотенция.
Тут метафоры воды дублирует сквозную же в АК метафору хлеба: секс как поедание женщины, будь она «калач» или «пайка овса».
Другим производным от воды становится стекло («то, что стекает»). Отсюда упоминания именно стеклянных дверей — это, прежде всего, символ богатства, но и греховности богатства.
Вода, наконец, это всевозможные напитки, и на первых же страницах перечислены практически все, составляющие своеобразную иерархию. Младший ребёнок болен — «дурной бульон» причиной. Детям — молоко, причём свежее. Чай и чаепитие — для взрослых, для нормальных взрослых. Кофий, шампанское: Стива «был на ты со всеми, с кем пил шампанское, а пил он шампанское со всеми». Водка, наконец, коньяк, к тому же с сельтерской (бешеная смесь), — полная гамма распутства и разврата. Кофий — напиток бездушный, взвинчивающий, напиток казённых мест и лицемерия. При объясении с Долли Анна отодвигает поднос с кофеем, зато у неё из-под ресниц «блестящих глаз вдруг показались слезы». Кофе — это анти-слёзы, кофий «обрызгал всех и ушел», кофий это жидкая сухость.
