Ночь опустилась на город как всегда неожиданно и беспощадно. Тени безликих домов окружили Корин отголосками дневных сновидений, проникая в сознание и возвращая в реальный мир. Впрочем, мир людей никогда не являлся для Корин реальностью, лишь продолжением кошмара, начинающегося с первым проблеском зари. Он встал и сладко, по-кошачьи потянулся — слишком поздно для сна, слишком рано для охоты. Корин любил это время спокойствия и радостного возбуждения, когда мог чувствовать себя в безопасности. Он настежь распахнул окно, пуская в комнату свежий ночной воздух, глубоко вздохнул и чуть улыбнулся — хорошая, удачная ночь, но еще слишком рано.
Критический осмотр захламленной комнаты не дал ничего. Пожав плечами собственным мыслям и прихватив из коридора старую вылинявшую джинсовку, Корин вышел на улицу.
Свет фонаря ослепил его чувствительные глаза. Фонарь был злом, с которым ему приходилось мириться уже давно — его свет, как специально, падал на покореженный подъезд дома, и с этим ничего нельзя было поделать. Жмурясь и заслоняя глаза руками, Корин поспешил увеличить расстояние между собой и злополучным фонарем, но ему помешали.
— Коленька! — Окрик. Голос, сладкий, как мед, принадлежал пожилой женщине, чью полноту лишь подчеркивало просторное платье.
— Софья Михайловна?.. Корин остановился, досадуя, что его прервали. Встреча могла иметь самые плачевные последствия, хотя в последнее время он исправно платил за жилье.
— Ах, Коленька, как трудно Вас поймать, — отдуваясь, выпалила женщина. — Совсем с ног сбилась! Я, видите ли, хотела сказать…
— Да?
— Ко мне сын приезжает со снохой, и…
Лицо Корин помрачнело. Таких осложнений на сегодня он не планировал. Словно прочитав его мысли, Софья Михайловна всплеснула руками.
— Ну что Вы, не беспокойтесь, я Вас не выселяю, просто хотела сказать, вот и все. — Корин немного перевел дух. — И вот еще что — внуку моему, Димочке, скоро восемь. Я его предупрежу, чтобы к Вам не ходил, но, сами знаете, дети есть дети.
— Да, конечно, дети есть дети. Спасибо за предупреждение, но мне пора. До свидания, Софья Михайловна.
— До свидания, Коленька.
С этими словами женщина нырнула в подъезд, оставив Корин в одиночестве. Настроение его было заметно подпорчено — он не любил людей вообще и их детей в частности. Кроме того, было очевидно, что старая наседка специально ждала его. Своего жильца она побаивалась и старалась по возможности не сталкиваться с ним нос к носу. Другое дело — при свидетелях на улице…
Выйдя, наконец, из пятачка света, он посмотрел на часы — было без пяти одиннадцать — и, заложив руки за спину, побрел по улице.
