Михаил Демиденко. «Воронеж – река глубокая»;
Изд-во: «Советский писатель», 1987
Сканирование, распознавание, форматирование текста: Дмитрий Глебов, 2019 г.
vk.com/glebovv
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Вся эта невыдуманная история начинается с вопроса, который я задам вам, мои читатели: какой, по вашему мнению, самый прекрасный город на земле?
Вы, конечно, скажете, что матушка Москва или его величество Ленинград...
Нет! Не угадали!
Или Париж с Елисейскими полями, или Нью- Йорк — родина высотных зданий без архитектурных излишеств...
Тоже нет!
Самым прекрасным городом на земле, с моей точки зрения, был, есть и будет Воронеж! И не улыбайтесь!
Хотите знать, почему он самый лучший на земле? Отвечу.
Потому что в этом городе я родился. И для меня нет прекраснее места на земле, чем мой город.
Ах, если бы вы могли его видеть до войны! Сколько в нем росло сирени! Всюду — в палисадниках, скверах, просто на улицах. Город буквально утопал в сирени. А сколько было в нем вишен, слив, яблонь и груш! Мы, пацаны, ходили воровать яблоки не куда-то на окраину, а в самый что ни есть центр города — в сад при горисполкоме, в Милицейский сад (бывший Семейный), в сад Дзержинского. Общественных садов было много.
Яблоня росла даже во дворе нашего непутевого дома.
Родился я на улице Фридриха Энгельса, 54, в Доме артистов, бывшей гостинице «Гранд-отель». Само название гостиницы говорило о том, что она была построена в нижегородском вкусе, который у нас почему-то называли английским: длинные, скрипучие коридоры с высокими потолками, двери номеров, через которые можно провести престарелого жирафа, бронзовые ручки на дверях, мебель под красное дерево — пузатая, кровати трехспальные и в то же время длинные, как коломенские версты, туалеты с мраморными раковинами... У самого входа, у широкой лестницы с зеркалами сохранился закуток, огороженный деревянным барьером, а вверху табличка «Портье».
Портье переименовали в «директора Дома артистов», но два понятия оказались живучими, упрямыми, и, что с ними ни делали, они продолжали жить. Первое: уборщиц называли горничными. В ведомостях, в прочих документах они числились уборщицами, но в нашем доме они были горничными. И может быть, поэтому всех живущих в доме называли гостями. Не квартиросъемщиками, не квартирантами, не жильцами, а гостями.
И второе: у нас платили не за квартиру, а за номер. Неважно, что человек прожил в номере десять лет, давно выплатил рассрочку за мебель,— у него на шкафу, на кровати и на креслах продолжала красоваться надпись: «Гранд-отель». Горничные производили уборку и, когда выходили в коридор, говорили друг другу: «Я пятый номер сдала... Неаккуратные гости .поселились».
