Пророк
Холодным Стиксом под солнцем плывут тела. Медленно и плавно. Появляются из-под сводов Миссии силиконовые саркофаги и над силовой тропой плывут до люка корабля. В морщинах жирных полупрозрачных саванов скрываются бледные пентаграммы людей. Кто-то одет, — как правило, офицеры; с кого-то сняли последнее — наверняка, это волонтёры из отрядов увеселения; большинство — в исподнем, начальном слое защиты. Мародерство не пресекается светскими властями, только духовенство выступает против. А, значит, грабить или нет — дело совести каждого.
Пророк появился со стороны ангаров и широким шагом двинулся к процессии. Он далеко вперёд выкидывал посох и нервно размахивал свободной рукой. Словно готовился к проповеди. Только перед кем бы? Мёртвым уже поздно вещать о том, как нужно жить. Мне — тем более. А больше никого здесь нет. Не бывает желающих наблюдать за тем, как автоматика передаёт и принимает груз для корабля-катафалка.
Подойдя к силовой тропе, Пророк остановился и стал вглядываться в торжественно плывущие саркофаги. Потом простёр руку над потоком и заговорил. Поставленный голос понёсся над металлопластиком стартовой площадки, срикошетил от стены военного космопорта, растёкся струями меж кораблей и разлетелся брызгами, ударившись о Храм Миссии.
— И ждёт дорога! Дорога в колыбель нового рождения! Между звёзд! Между бездушия! Дорога к Земле Начальной! Только там! Только там дух невольный скинет тяжесть оболочек бытия и вознесётся к божествам! Там обретёт покой и силу, и объединится с духами предков, и станет созвучен молитвам потомков! Ждёт дорога! Летите! Летите!
Выкрикивая, Пророк приближался, широко ступая рядом с плывущими телами. Солнце играло бликами на тончайшей паутинке трещин стекловидной поверхности стартовой площадки. Словно набросили вуаль с вплетённым бисером. В каждой бусине — белое пламя.
— Жарковато сегодня…
Пророк на меня не смотрел. Он вглядывался в лица проплывающих рядом и скрывающихся в зеве трюма. Искал кого-то? Или это последствие долговременной обработки сознания — необходимость видеть и чувствовать смерть рядом? Скованную, связанную по рукам и ногам, безопасную смерть.
Я не ответил. Велеречивый оратор не тратил на меня взгляда, я на него — выдоха.
— Кандидатов повезёшь.
Пророк продолжал разглядывать покойников, являющих все виды военной смерти. Один подорвался на мине, другого сжарило разрядом, этот раздавлен роботанком, а того освежевали воинственные аборигены. Большинству же повезло — они погибли от пуль, лазера или силовой струи.
— Пять человек. Солдаты-вольники и десятник, — голос Пророка стал сух и безличен, а фразы отрывисты и просты. Теперь он не оратор. Да и я не один из толпы — на мне искусство словоплетения не отточишь.
