Яркое полуденное солнце освещало зеленую полянку, на которой собралось, наверное, все население Заречной деревеньки: были тут и малолетние дети, и взрослые мужики, и хихикающие девицы, и — надо же! — мимо Лиады прошла старая Фения, собиравшаяся сегодня ехать на базар. Лиада хмыкнула: ещё бы ей не прийти! Разве могла Фения, главная сплетница Заречной, пропустить такое важное событие в жизни своей ненаглядной деревни? Ведь сегодня будет так весело!
Весело ли?..
По краям полянки расположились торговцы, своими лотками образуя замкнутый круг, в который были заключены все собравшиеся: захочешь сбежать — а не получится! Лиада относилась к торговцам пренебрежительно: этим лишь бы на честнóм народе разбогатеть. Вот и сейчас мужичок лет сорока в ярко-красной рубашке, кажется, его звали Колином, ходил между рядами селян, зазывая всех отведать пирожков с мясом, между прочим, по очень низкой цене, на такую в будний день всего пять килограмм муки купишь… А, ещё мужичок упоминал что-то о том, что мясо в пирожках очень нежное и свежее. Лада подавила смешок: как же, свежее, ещё вчера по двору бегало! И гавкало…
Вообще шум создавали не только торговцы. В небольших кучках толпились бабули наподобие Фении, в очередной раз обсуждая, откуда у нищей вдовы, Сизы, взялась новая корова, такая рыжая, с белым пятнышком на боку и ободранным ухом? Украла, небось… Или, чего лучше, хахаль новый появился, не успей двух лет пройти со смерти мужа! Вот же распутная девчонка, не гляди, что скромница с виду…
Лиада и сама подходила под бабулин образ распутной девицы, скорее даже особо распутной: просто распутной была большая часть ровесниц Лиады, ещё не вышедших замуж и не нянчивших второго ребенка. Мало того, что чегой-то имя у девушки было больно королевским (с буквой «и» перед гласной, надо же, родители, видать, у неё того были!), и не упоминая, что больно хамоватой оказалась девица и совсем не уважала старших, а, соответственно, мудрых… Не считая всего этого безобразия, не далее, чем месяц назад эта безрассудная девка отказалась от помолвки с сыном старосты! После этого бабули стали коситься на Лиаду ещё втрое чаще и презрительнее, и как только она проходила мимо них, начинали обсуждать это сумасшедшую с новой силой. Чего потеряла! Дура — она дура и есть! Хотя могла стать женой будущего старосты. Хотя…
Им такую-то то жену будущего старосты и не надо!
Да, спорить было бы глупо: Лиаду бабули недолюбливали. Как недолюбливали её и дедули, и другие распутные девицы, и взрослые солидные тетки. Даже тот самый сын старосты её недолюбливал, вернее, не любил совсем, заглядывая лишь на симпатичное личико и неплохие женские формы. Мама Лиады никогда не пользовалась любовью сельчан, и сама Лиада — тоже. Но той мамы не было уже пять лет, а её дочка — вот она, живая. Непринятая, и оттого — одинокая.
