Медленный яд

В мщении и любви женщина более варвар, чем мужчина.

Фридрих Ницше

Александра

По виску катится капля пота, оставляя влажный след и слегка щекоча кожу. Я опираюсь на комод, разглядывая свое лицо в зеркало и, закусив губу, продолжаю двигаться в заданном им ритме. Мне хочется закрыть глаза, но я не отвожу взгляда от отражения, чтобы помнить, как низко я падаю, отдаваясь сейчас с таким упоением.

За моей спиной высится мужская фигура. На его груди, с левой стороны, переходя в плечо, выступают очертания кельтской татуировки в виде лат. Он сделал ее совсем недавно, не больше месяц назад, но я уже успела выучить каждый узор, вбитый в его кожу, до самой последней детали.

Ты пытался укрыть от меня свое сердце, глупый?

Ничего не вышло, да?

Мы смотрим друг на друга через зеркало, и я чувствую, как от этого он сильнее сжимает пальцы на моих бедрах. Движения становятся резче, глубже, и я прогибаюсь в пояснице, подавляя свое сопротивление.

Мне нравится ощущать его в себе: это кажется новым, необычным.

Нет, не так.

Неправильным, странным, притягательным. Так не должно было быть, но даже если я сейчас попытаюсь отмотать время на час назад, не пойму, как мы дошли до секса.

Он приехал, без предупреждения заваливаясь в мой дом. Вряд ли в тот момент хоть у кого-то из нас могла мелькнуть мысль, что скоро он будет трахать меня, нагибая вперед, выбивая стоны, наматывая на ладонь длинные спутанные волосы.

Мужчина переворачивает меня, усаживая на комод. Бретельки от ночной рубашки скользят вниз по плечам, обнажая до пояса. Он проводит по моим ребрам ладонями, поднимаясь вверх, сминает грудь, чувствительную к его грубым ласкам. Я прогибаюсь, призывно разводя ноги, не испытывая стыда.

Смотри, сегодня все это для тебя.

Я ощущаю кожей прохладу красного дерева под собой, но куда сильнее жар, исходящий от его тела. Он наклоняется вперед, мы соприкасаемся лбами, и тяжелое дыхание — все, что остается между нами в эту секунду. Мгновение — и мужчина снова оказывается во мне, продолжая прерванные движения, но уже гораздо медленнее. Мы смотрим в глаза друг другу, и внутри каждого из нас такая боль, что хочется не стонать, а орать во весь голос.

Но мы не произносим ни слова, позволяя заходить себе все дальше и дальше. Его горячая рука оказывается на моей шее, и на какой-то миг я согласна с тем, чтобы он сжал ее крепче — до тех пор, пока мне уже не станет все равно. Иначе как жить нам с тем, что происходит сейчас?

— Влади, — мне кажется, или он произносит это вслух? Собственная фамилия, сказанная им, кажется необычайно притягательной и странной.