В глухом краю стоит село Зверево.
Со всех сторон — лес, хвойный и лиственный. В лесу — болота и похожие на пруды тинистые озера. В глубине лесной до сих пор водятся рыси и медведи, а волчьи стаи то и дело появляются то здесь, то там. Как заведут волки голодную песню зимой или осенью — хоть зажимай уши и беги без оглядки. Особенно много развелось их за время войны, когда все охотники зверевские служили в солдатах. Иногда волки, осенними ночами, забегают даже в закуты к зверевским мужикам. А летом на пыльные завалины изб и на шаткие крыльца заползают иногда гадюки. От села разбегаются в лес дороги и дорожки — по полям, по лугу. В лесу, по чащобам, вьются тропинки, проложенные людьми и зверями.
Глухая сторона, лесной край. До уездного города сорок верст, до железной дороги — шестьдесят, до волостного села — двенадцать. Люди живут здесь грязно и бедно и всего боятся: молнии и грома, совиного крика, коршуна, севшего на церковный крест, а пуще всего — нечистой силы. Школа в селе открыта недавно, почти все взрослые неграмотны, в нечистую силу верят и пугают ею ребятишек.
— Не кричи, — скажет мать плачущему ребенку, — а то домовому отдам.
Стихнет малый сразу.
А то надоест мальчуган какой-нибудь отцу баловством — тот и говорит:
— Довертишься у меня, я те суну кикиморе в лапы.
Баловник так и замрет — тише воды, ниже травы.
Как не бояться ребятишкам нечисти, если взрослые в нее верят?
Двое только в селе вовсе не верят в нечистую силу: учитель Иван Иваныч и вернувшийся с войны Андрей Сидоров. Высокий, плечистый, крепкий Андрей ходит ночами в лес и в поле, если понадобится, и ничего не боится. Ему под сорок лет. Когда при нем заходит речь о домовых или леших — он подергивает плечами и усмехается:
— Вот, охота людям голову себе морочить! Будто и впрямь нечистая сила на свете водится.
— А то — нет? задорно спрашивал его дед Савелий, крепче всех в селе веривший в нечистую силу.
— Ну да — нет. Одна вера наша да темнота — вот и вся нечисть. Почему это я и в лес, и в болото ночью хожу, а ни лешего, ни лихорадок не вижу.
На это никто ему не мог ответить. Но старики обижались на Андрея. Особенно обижался дед Савелий.
— Ты-то их не видал, а меня леший целую ночь по чаще водил, да и завел в болото. Так-то, вот.
— Полно, дедушка Савелий. Сам ты заблудился, леший тут не при чем. У вас страхи-то из ничего растут. В лесу сук хрустнул, а вы: леший возится! В воде щука бултыхнулась, а вы: водяной, мол, купается! Мышь под лавкой прошуршит, а вы: кикимора, мол! С измалетства вбивали вам в голову страхи всякие — ну, и не можете отвыкнуть! Никита, вон, или Степан и на войне были, а все боятся ночью в сени выйти.
