Варакин Александр
Китайский язык
Рассказ
Зашла будто на огонек симпатичная китаянка и сказала:
- Сянь-нянь.
- Няняу-сяо, - говорю.
Она улыбнулась как примадонна в дореволюционном кинематографе.
- Эге, - говорит по-китайски. - Да ты, оказывается, знаешь китайский язык?
Звучало это примерно так: "Эге! Синта-хань, цяо-вэнань?"
- Знаю, выходит, - удивляюсь. - Хо.
- А монгольского не знаешь? - спрашивает симпатичная китаянка. На китайском, естественно, наречии.
- Знаю, - говорю. - Знаю доподлинно, что есть такой, но на оном выражаться не умею. Вот разве что словечко одно запало: то ли Цэдэнбал, то ли Мыдрынжыйн какой-то. Цэдэнбал - по-ихнему, кажется, товарищ.
Ну, она тогда сказала, что хочет со мной поболтать на родном для нас обоих (!) языке. Если меня это, конечно, не затруднит. Удивляюсь, но виду не подаю.
- Нисколько не затруднит, - отвечаю. - Полезно поболтать.
Припоминаю Бо-цзюй-и в подлиннике. Запросто цитирую:
Лао-цзинь, Лао-цзинь,
Хана-хэу-хэнань.
Я уйду от тебя
В предрассветную рань.
Негусто, прямо скажем. Но ведь и не пусто! Да еще с непривычки. Думаю, языковеды позавидовали бы.
- А откуда у тебя пекинское произношение? - спрашивает.
Остроумно так отвечаю:
- Уродился. От земли, стало быть.
- Как много у нас общего! - произносит симпатичная китаянка и развязывает поясочек своего кимоно. - Жарко у тебя тут. Если уж я жить с тобой остаюсь, прежде надо ванну принять.
- Сяо, - соглашаюсь. И иду на кухню готовить китайскую глазунью.
Это у нас глаза круглые, а с китайской пришлось повозиться. Ничего, крышкой накрыл, подержал подольше, а потом соответствующие щелочки в пленке проковырял.
Тут китаянка из ванны вернулась, слово "шам-пунь" повторяет, и слышу, наконец, что и это словечко китайское. Диву даюсь.
За завтраком узнаю, что зовут ее Галя - Лю, то есть. А я и сам Вань-Кузь-минь. Совсем тепло на душе стало. Вот ведь этнографический феномен! Чую, родней моей Лю-Хань и на свете никого.
- А вот в провинции Наганай-цунь самые вкусные мань-тоу готовят. Тебе на ужин сделать, Вань?
- Небезынтересно, - говорю, - национального блюда отведать. Давно не ел настоящих мань-тоу.
Так мы и зажили с моей Лю-Хань душа в душу. Ну, палочками есть я сразу же научился; рис, конечно, стал готовить только по-китайски - это значит, рису поменьше, а побольше воды; Конфуция всего перечитал раз девять-одиннадцать; китайскую прессу выписал, чтоб всегда в курсе быть экономической, политической и культурной жизни дружественного нам Китая.
Через год Лю-Хань тройню принесла. Симпатичные мальчишки у нас получились: Вань, Вась и Вить. Вань и Вась на меня шибко похожие, хоть и не старался нисколько. А вот Витька, стервец, весь в мать-перемать - красавец писаный, забавник и певун. Бывалоча, как запоет, когда под себя наделает, спасу нет. Думаю, вот вырастет, в музыкальную школу его определю...
