Владимир Иванович Вернадский
Из дневников 1919-1920 гг.
10.IX.1919, утро (Киев).
После долгого перерыва вновь возобновляю свой дневник. Сознаю значение отметки быстро проходящих мелких фактов жизни, как бы уносящихся, мгновенно исчезающих, и все же не могу найти силы воли для исполнения желаемого... Кажется, переживалось немного и нет осознанного и выраженного в логических образах впечатления, а когда подходишь к изложению пережитого за день виденного, какое количество - бесконечное - переживаний и перечувствований прошло через мое "я"!
Удивительно несовершенен аппарат логического выражения бесконечности нашей личности. Язык, выработанный поколениями бесчисленными - предков, представляет орудие слишком несовершенное. Находится в стадии роста? А между тем рост почти не заметен или даже незаметен на протяжении тысячелетий. Платон и современный человек? Но если мы уйдем еще глубже? Там - ясен рост?
27.X.1919, воскресенье.
Сегодня целый день занимался - никто почти не мешал, и я никуда не хотел идти.
Работал над живым веществом. Иногда мне кажется, что вся эта работа очень мало дает в результатах и что я не справляюсь с тем ее размахом, какой даю в ней. Нахожу новые и новые пропуски и убеждаюсь в ошибочной оценке сделанного до меня... Сколько моих мыслей действительно моих? Сколько их возникло из фактов или из чтения? Сколько из них - воспоминаний прочитанного или услышанного, прозвучавшего иначе, чем у других, в моей думе?
2.XI.1919 г.
Работаю над живым веществом. Читал Максвелла1, вернее, перечитывал его глубокие статьи об атомах, молекулах, притяжении. Удивительно ясная мысль и аргументация. Необычная для нас аргументация в смысле признания личного строителя Мира - Божества. Один аргумент Максвелла (не разобрано слово. В.Н.) за эти десятки лет: связанный с созданием материи из "ничего". Для нас теперь зарождение (и распадение) материи допустимо и без необходимости признания Божества. Одно из (его) исходных положений - тождественность массы и размеров атомов - тоже поколеблено.
24.XI.1919 г. (Ростов).
Мне представляется сейчас огромной опасностью то, что Добровольческая армия стремится неуклонно к реставрации. Стоит ли тогда их поддерживать? Не легче ли и не проще ли идти через большевизм, добившись для него мира? Не безнадежное ли положение теперь, когда идет вооруженное нападение? Не этим ли объясняется неудача Колчака?
В Добровольческой армии, по моему мнению, нет идейного содержания, кроме восстановления старого. Все другие части ее программы - несерьезные приманки. Центральная власть хочет чего-то лучшего, но не в силах творить и с неизбежной последовательностью приходит к восстановлению старого... Будущее становится все более грозным и безнадежным. Невольно начинаешь бояться, что не удастся провести научную работу не разрушенной среди хаоса разрушений.
