Гениальный пень

Шел четвертый час вахты. Хануфрий Оберонович Парсалов, руководитель нашей группы практикантов астроучилища, сидел в своем излюбленном кресле в углу центрального поста, попыхивал своей неизменной трубочкой и лениво перелистывал «Вестник астронавигации». Витька с Педро сидели в другом углу за терминалом компьютера и от нечего делать рассчитывали галактические координаты корабля. А я… Я сидел перед контрольным пультом и с тоской разглядывал на экране опостылевший рисунок незнакомых созвездий. Корабль шел по заданному курсу, и на ближайшие несколько световых лет никаких происшествий не предвиделось.

Монотонное гудение кондиционеров убаюкивало, и я уже начал клевать носом, но тут тишину нарушила внезапно вспыхнувшая перепалка.

— Ты посмотри, что у тебя получилось! — раздраженно восклицал Педро, тыкая Витьку носом в экран. — Так что, по-твоему, мы сейчас прямо в центре Тау Кролика?

— А кто мне доказывал, что в этом расчете вместо линейного интегрирования надо применять нелинейное дифференцирование? — защищался Витька.

— Так если бы ты вместо лямбды-штрих подставил в формулу тэту, все получилось бы нормально, пень ты галактический! — вскипел Педро, и, повернувшись к Парсалову, патетически воскликнул: — Хануфрий Оберонович, разве я не прав?

Хануфрий Оберонович медленно опустил журнал, не спеша затянулся и задумчиво обронил:

— На вашем месте, молодой человек, я бы не употреблял необдуманных выражений. Однажды мне довелось побывать на планете, где слово «пень» служит синонимом высшей мудрости. Впрочем, это длинная история. — И он снова уткнулся в журнал.

Мы были заинтригованы. Всему астроучилищу было известно, что неоднократно облетевший за свою жизнь всю галактику Хануфрий Оберонович — неистощимый источник невероятно правдивых историй, в которых он сам играл не последнюю роль. Но разговорить его было невероятно трудно. Если же это удавалось сделать, то упорство достойно вознаграждалось.

Поэтому мы молча переглянулись и Педро, как самый смелый из нас, с убедительно разыгранным удивлением произнес:

— А как же это может быть? Про разумные деревья нам еще ничего в училище не говорили. Ну, а пень ведь даже и не дерево.

— Мало ли о чем вам еще не говорили. В галактике и не такое попадается.

Хануфрий Оберонович отложил журнал, не торопясь набил трубку, поудобнее расположился в кресле и, выпустив клуб дыма, начал:

— Давно это было. Летел я тогда в свободном поиске. Задание было обыкновенной — обследовать сотни три звезд в одном из рукавов галактики. Работа, сами понимаете, скучноватая. В корабле ты один, поговорить не с кем, разве что с компьютером, а мне достался занудный экземпляр, который желал беседовать только о шахматах и математике. Так что… — Парсалов махнул рукой. — Планеты попадались неинтересные, у аборигенов на уме было только поесть да поспать, словом, на второй сотне я окончательно заскучал. И тут, то ли на сто сорок второй, то ли на двести восемнадцатой планете мне повезло. Но понял я это не сразу.