Калейдоскоп

Взрыв огромным консервным ножом вспорол корпус ракеты. Людей выбросило в космос, подобно дюжине трепещущих серебристых рыб. Их разметало в черном океане, а корабль, распавшись на миллион осколков, полетел дальше, словно рой метеоров в поисках затерянного Солнца.

— Беркли, Беркли, ты где?

Слышатся голоса, точно дети заблудились в холодной ночи.

— Вуд, Вуд!

— Капитан!

— Холлис, Холлис, я Стоун.

— Стоун, я Холлис. Где ты?

— Не знаю. Разве тут поймешь? Где верх? Я падаю. Понимаешь, падаю.

Они падали, падали, как камни падают в колодец. Их разметало, будто двенадцать палочек, подброшенных вверх исполинской силой. И вот от людей остались только одни голоса — несхожие голоса, бестелесные и исступленные, выражающие разную степень ужаса и отчаяния.

— Нас относит друг от друга.

Так и было. Холлис, медленно вращаясь, понял это. Понял и в какой-то мере смирился. Они разлучились, чтобы идти каждый своим путем, и ничто не могло их соединить. Каждого защищал герметический скафандр и стеклянный шлем, облекающий бледное лицо, но они не успели надеть силовые установки. С маленькими двигателями они были бы точно спасательные лодки в космосе, могли бы спасать себя, спасать других, собираться вместе, находя одного, другого, третьего, и вот уже получился островок из людей, и придуман какой-то план... А без силовой установки на заплечье они — неодушевленные метеоры, и каждого ждет своя отдельная неотвратимая судьба.

Около десяти минут прошло, пока первый испуг не сменился металлическим спокойствием. И вот космос начал переплетать необычные голоса на огромном черном ткацком стане; они перекрещивались, сновали, создавая прощальный узор.

— Холлис, я Стоун. Сколько времени можем мы еще разговаривать между собой?

— Это зависит от скорости, с какой ты летишь прочь от меня, а я-от тебя.

— Что-то около часа.

— Да, что-нибудь вроде того, — ответил Холлис задумчиво и спокойно.

— А что же все-таки произошло? — спросил он через минуту.

— Ракета взорвалась, только и всего. С ракетами это бывает.

— В какую сторону ты летишь?

— Похоже, я на Луну упаду.

— А я на Землю лечу. Домой на старушку Землю со скоростью шестнадцать тысяч километров в час. Сгорю, как спичка.

Холлис думал об этом с какой-то странной отрешенностью. Точно он видел себя со стороны и наблюдал, как он падает, падает в космосе, наблюдал так же бесстрастно, как падение первых снежинок зимой, давным— давно.

Остальные молчали, размышляя о судьбе, которая поднесла им такое: падаешь, падаешь, и ничего нельзя изменить. Даже капитан молчал, так как не мог отдать никакого приказа, не мог придумать никакого плана, чтобы все стало по-прежнему.