Уд-фрай вошел в высочайшее королевское присутствие с диким ужасом в душе и настоящим барабанным боем в грудной клетке. Подобно всем королевам, Мигерис была по меньшей мере вдвое его крупнее. Один аккуратный взмах ее педипальпы запросто мог отделить его голову от туловища, а учитывая нрав ее величества, это представлялось самым вероятным исходом каждой подобной аудиенции. В результате униженный страх, инстинктивный для любой особи мужского пола у повиан, становился по мере приближения к самой могущественной самке его клана еще сильнее.
Со временем Уд-фрай волей-неволей выучился не обращать внимания на свои чувства. Однако аудиенция столь приватная, как эта, предоставленная самцу столь незначительному, как он, усиливала страх третьего министра почти до степени пытки.
И все же никаких признаков заметного смятения Уд-фрай не проявлял. Двигался он с торжественным достоинством, держа свои педипальпы в положении безмерно почтительного подобострастия.
Мигерис словно бы не замечала присутствия третьего министра, лениво поглаживая подвешенный к потолку шелковый сверток, в котором что-то лихорадочно корчилось. По запаху королевы Уд-фрай ясно чувствовал, что она не голодна. А вот связанная добыча, что отчаянно мяукала в шелковом свертке, явно этого не сознавала. Мигерис любовно гладила сверток, заставляя его вращаться.
Приближаясь к королеве, Уд-фрай вдруг почувствовал, как страстное желание растет в нем, добавляя собственные обертоны к царящему внутри него смятению.
«Как же она прекрасна», – подумал третий министр, когда мощные королевские феромоны стали оказывать на него свое воздействие.
Причем отнюдь не просто влияние запаха заставляло Уд-фрая находить Мигерис столь восхитительной. По повианским стандартам молодая королева и впрямь была необыкновенно прелестна. Изысканная форма ее головы, посаженной на поразительно длинную и грациозную шейку, смутные затенения поблескивающего красновато-коричневого тельца, длинные стройные лапки, чарующее расположение восьми ее глаз – в особенности верхней передней пары, «врат души», как называли эту пару поэты, – все это являло собой поистине завораживающее зрелище.
Теперь Уд-фрай нашел бы для себя крайне затруднительным удалиться из высочайшего присутствия, даже если бы ему угрожала смертельная опасность.
«Она меня хочет», – с пробуждающимся восторгом понял третий министр и безмерно этому удивился. Ибо он знал, что Мигерис прекрасно обучена ее матерью-королевой сохранять полный контроль над вызывающими страсть секрециями. Выпуск этих конкретных феромонов означал дозволение приблизиться к королеве и удостоиться одной из самых высших почестей, на какие вообще мог рассчитывать повианин.
