Было четыре минуты первого, когда сестренка Катя открыла мне дверь.
Четыре минуты! Они-то и решили все дело. Впоследствии я задумывался, как сложилась бы моя жизнь, приди я на четыре минуты раньше. Впрочем, раньше я не мог прийти. В библиотеке свет тушили без четверти двенадцать, редкие читатели спешили сдать книги, а я становился в конец очереди, чтобы выгадать еще несколько минут для чтения.
Как я читал тогда! Как я наслаждался каждой страницей! Я думаю, меня поймут только мои сверстники-фронтовики, которые четыре года держали в руках автомат или саперную лопатку, а потом вернулись к тетрадям. Я читал учебники, как роман… Нет, лучше – читал, как читали письма на фронте: сначала залпом, чтобы узнать живы ли, потом не торопясь, вникая в подробности, и в третий раз, смакуя каждое слово, улавливая намеки между строк.
Четыре года я не заглядывал в учебник. Я забыл всё до основания. Но странное дело: понимал я сейчас лучше. Читая, я упрекал самого себя: «Как я занимался в институте? Где была моя голова? Почему я пропустил мелкий шрифт, тут же самое интересное? Запоминал, сдавал, забывал. А думал кто?»
Я готов был читать круглые сутки, но без четверти двенадцать в читальном зале гасили свет, а в четыре минуты первого Катя открыла мне дверь.
Я еще не привык к Кате и всякий раз, видя ее, удивлялся заново. Уходя на фронт, я оставил девочку-второклассницу, а вернувшись, встретил солидную девицу, ведущую хозяйство (она жила с больной бабушкой) и даже получающую в день рождения цветы неизвестно от кого. А ко всему этому – косички цвета мочалы, лицо, забрызганное веснушками, и чернильные пятна на локтях.
– А я заждалась тебя, – сказала Катя, зевая протяжно и со вкусом, как лев в зоопарке.
Левая щека у нее была заметно румянее правой, и узорный отпечаток наволочки рассказывал, как она меня ждала.
– Между прочим, тебе Ирина Осиповна звонила… – Катя сделала выразительную паузу, затем добавила деловито: – Ужин на кухне – винегрет и запеканка. Подогреть или не надо?
Катя, милая, не все ли равно? Какое значение имеет запеканка, если звонила Ирина Осиповна!
Ах, Ирина, Ирина! Как же ты вспомнила обо мне, о том, что был такой, ходил в гости, сидел в углу, а потом встал и ушел, чтобы не возвращаться…
А ты заметила, что я ушел? Вероятно, и не заметила.
Это было три года назад, летом тысяча девятьсот сорок третьего, когда я был курсантом артиллерийского училища. Я сидел на окне в твоей комнате и, уныло глядя на залитый асфальтом двор, предлагал пойти в кино, на танцы или просто подышать воздухом. Есть такое развлечение в городах: дышать воздухом.
