Звали его Гана. В десять лет за несговорчивость и буйный нрав он получил прозвище На-Тропе-Войны. Некоторые обитатели островов Претории утверждали, что отец его – беглый каторжанин, а мать – туземка, но Гана своих родителей не помнил. В облачных лагунах он собирал моллюсков, чьи перламутровые раковины-лодочки затем продавал. Иногда удавалось найти и поющую жемчужину, за которую торговцы платили серебром. К одиннадцати годам Гана скопил нужную сумму и приобрел небольшой кораблик из тех, что называют джигами, – напоминающий чайку эфироплан с треугольными килями.
Эту джигу через два года угнал один из преторианцев-мародеров. Гана узнал, кто был похитителем, нанялся юнгой на большой торговый корабль и добрался до архипелага Суладар, где выследил и прикончил вора – это стало первым в его жизни убийством. Но выяснилось, что тот успел продать лодку Толстому Вэю, владельцу скобяной лавки и скупщику краденого, живущему в туземной части острова Да Морана. Вооружившись ржавым тесаком и парой ручных огнестрелов, снятых с пояса мертвого вора, Гана явился в магазинчик Вэя и сказал хозяину, который с удивлением воззрился из-за прилавка на темноволосого смуглого мальчишку:
– Меня зовут Гана. Еще называют На-Тропе-Войны. Я преторианец. Может, ты слышал обо мне. Три дня назад Кривой Манан продал тебе джигу с килями из зеленого шелка и цветком, нарисованным на руле. Я пришел забрать ее. Это моя джига.
Обрюзгший старый туземец слышал о Гане, так как его бизнес был связан с преторианскими бандитами. Он пошевелил бровями, поднял руку и сдвинул пальцы так, будто собирался щелкнуть ими. Но не щелкнул.
– Моя знает твою, но нехорошо. Твоя – детеныш с Таит, собирает поющий жемчужина в стремнине Боранчи и меняет Толстым Барыгам на деньги-деньги?..
– Джига, – повторил На-Тропе-Войны. – Где она?
– Джига – малый кораблик? – ответствовал Вэй. – Зеленые крылья? Руль – рисунок? Цветок – золотой лотос, красивый-красивый?
– Да, – сказал Гана.
Вэй ласково улыбнулся и пожал пухлыми плечиками.
– Моя не видел этот твой кораблик. Моя не знает…
– Я сейчас убью тебя, – предупредил Гана.
Лицо Вэя напряглось, и он совсем другим голосом произнес:
– Уходи, мальчик. Если ты был таким глупцом, что позволил кому-то украсть свою лодку, – значит, сам виноват. За джигу заплачено. – И он щелкнул пальцами.
Слева от прилавка открылась дверь, в помещение бесшумно скользнули двое.
Гана достал пистолеты-огнестрелы и послал заряд дроби в грудь молодого синекожего туземца. Второй охранник попытался ударить На-Тропе-Войны ножом, но не успел, получив выстрел в живот.
