Милая грешница

Лондон

Февраль 1854 года

– Ну что ж, выпьем за любовь, – произнес, подняв чуть выше свой бокал, достопочтенный Найджел Кавендиш, единственный сын виконта Кавендиша, пребывавшего в добром здравии и, судя по всему, намеревавшегося прожить еще долгие годы.

– За любовь, – поддержал его Оливер Лейтон, граф Норкрофт.

Тост словно эхо повторили все четверо мужчин, собравшихся в своем излюбленном клубе, чтобы отметить в тесном кругу бракосочетание их друга Джонатана Эффингтона, маркиза Хелмсли, с кузиной Оливера Фионой, состоявшееся всего каких-нибудь несколько часов назад. Несмотря на то что каждый из присутствующих мужчин поднял бокал за любовь, сделали они это явно с разной степенью энтузиазма. И дело было вовсе не в том, что кто-то из них был противником этого чувства. Оливер даже мог бы поклясться, что все его друзья были в душе романтиками, возможно, за исключением Дэниела Синклера. Этот американец присоединился к их компании недавно и представлял собой интересное дополнение к ней. Он также олицетворял их общую надежду на получение хороших прибылей от капиталовложений в проект строительства железных дорог в Америке.

– И за веру в то, что именно любовь, а не просто чувство долга будет сопровождать неизбежное, – добавил Гидеон Пирсолл, виконт Уортон.

Синклер приподнял бровь:

– Под «неизбежным» подразумевается брак?

Уортон пожал плечами:

– А что же еще?

Уортон был исключением, поскольку единственный из них на собственном опыте познал все прелести брака. Можно было подумать, что уж он-то знает, что такое любовь. Было бы вполне естественно предположить далее, что, принимая во внимание недолговечность как его брака, так и, несомненно, любви, ни то ни другое у него не сложилось удачно, хотя он никогда об этом не говорил, а друзья не задавали лишних вопросов.

– Правильно, правильно! – кивнул Кавендиш, который стремился получать максимум удовольствия от максимально большого числа женщин, не сосредоточивая особого внимания на какой-нибудь одной из них. Любовь он считал делом излишне хлопотным.

Что касается самого Оливера, то он, естественно, не был противником ни любви, ни брака, хотя в данное время отнюдь не собирался очертя голову бросаться в водоворот ни того ни другого.

Мужчины поудобнее расположились в креслах, и Оливер окинул взглядом всю компанию:

– Итак, насколько я понимаю, относительно условий нашего спора не имеется никаких вопросов?

– Нашего пари, – поправил его Синклер.

– Нашего пари, – сказал Кавендиш. – Мне не хотелось бы выглядеть…

– Ставка которого составляет один шиллинг, – перебил его Оливер.