Одинокая девушка у стойки бара, в ногах у нее чемодан и два ярких полиэтиленовых пакета.
К ней подсаживается мужчина лет сорока, он сам пока не знает, что у него на уме: попросить огоньку, закадрить или просто пообщаться с единственным живым существом в этом привокзальном баре (не считая официанта).
За окнами холодная, ненастная и грязная ночь.
Из всех возможностей он выбирает попросить огоньку.
— Меня зовут Хуан.
И протягивает ей руку, без сигареты, — в смысле «привет, как дела». Девушка напрягается, руки не подает и говорит:
— Не трогайте меня. Несколько дней назад меня изнасиловали, глумились как хотели. В общем, просто чудо, что я осталась жива, если это можно назвать жизнью. Но советую меня не трогать. Я способна вас убить.
— За что? Я ведь ничего не сделал, просто попросил огоньку.
— Все понятно, — отвечает девушка, расстроенная тем, что приходится вдаваться в объяснения, — но я травмирована. Контакт с мужчиной для меня непереносим. — Она также не выносит контакта его ног с полиэтиленовыми пакетами. — Я не хочу быть несправедливой и убивать вас. Поэтому и позволила себе вас предупредить.
— Большое спасибо. У меня с женщинами, вообще-то, не все ладится.
— Вас тоже изнасиловали?
— Нет… не в этом смысле, однако…
Он в сомнении. Говорить о себе не так-то просто. По правде говоря, Хуан чувствует себя хуже некуда, поэтому и вышел прогуляться, несмотря на дождь. Он довольно долго просидел за машинкой, но так и не сочинил ни строчки — в один из тех вечеров, когда общаться со своей девушкой еще сложнее, чем с пишущей машинкой. Во взгляде девушки из бара появляется настойчивость. Она хочет знать, в чем все-таки дело. Она из числа девушек, которые не признают недомолвок. Она желает быть уверена во всем.
— На чем мы остановились? Вас изнасиловали или нет?
Хуан не отвечает, он занят своими мыслями. Женщина начинает волноваться.
— Меня не изнасиловали, но чувствую я себя так же скверно.
— Это невозможно, — говорит она безапелляционно.
— Мы сидели в ресторане, — начинает свой рассказ Хуан, — я и Виктория. К нам подошла гадалка и погадала по моей руке — видимо, потому, что я известный писатель. Когда я пошел в туалет и не мог их видеть, Виктория попросила погадать и ей. Я застал только самый конец. На лице Виктории застыло выражение, исключающее всякую возможность диалога, — потому что ты не знаешь, что за этим выражением прячется. По дороге домой она рассказала, что ей открыла гадалка.
— И что же она открыла?
— Гадалка сказала, что Виктория — женщина с необыкновенным талантом дарить нежность и с огромной потребностью в ласке. Она предрекла, что скоро в жизни Виктории появится мужчина, способный дать ей столько любви, сколько ей необходимо.
