«Объединённые разумом» — книга, которую Вы держите в руках — выходила ранее в более коротком варианте с некоторыми отличиями и называлась «Охота на Нимрода».
Писать книгу — нелёгкое дело. Писать книгу дважды, ту же книгу, похоже на мазохизм. Я хочу объяснить, что побудило меня взяться за это дело.
Перед тем, как «Охота на Нимрода» была опубликована, я знал три вещи. Первое: книга была самой длинной и самой запутанной научно-фантастической историей из написанных когда-либо мною. Второе: вследствие моих переживаний по поводу объема и сложности книги я упустил важную сюжетную линию, которая мне очень нравилась, но которая не являлась абсолютно необходимой. Это сделало книгу намного короче, хотя финал отличался от того, который я сначала подразумевал. (Я вернул эту сюжетную линию. Она впервые появляется в третьей главе. Несмотря на то, что начало «Объединённых разумом» похоже на таковое в «Охоте на Нимрода», окончание этой книги совсем другое.)
Третье, и наименее очевидно относящееся к делу, это то, что когда я писал «Охота на Нимрода», я находился под сильным влиянием классического романа Альфреда Бестера «Звёзды — моя цель». Я влюбился в эту книгу, как только её прочёл. У меня и в мыслях не было подражать стилю Бестера, который удивителен в своём роде и не похож на мой. Но мне хотелось посоперничать с ним во множестве идей, разнообразии оттенков и небрежном декадансе в стиле рококо в представлении о будущем человечества. Я также хотел внести побольше научности, космических ландшафтов и действительно эксцентричных чужеземцев. Мне казалось, что я собираюсь написать хороший длинный роман.
Моё восхищение Бестером не осталось незамеченным. Хотя как это могло случиться, если в его книге главного героя зовут Регис Шеффилд, а в моей — Кинг Бестер?
Но вскоре после издания книги мне открылись две вещи, которых до того я не замечал. Первое: влияние Бестера было достаточным, чтобы огорчить некоторых рецензентов; особенно это проявилось в развязке «Охоты на Нимрода». Ден Шоу сказал мне, что это повредит роману в глазах любого, кто знаком с творчеством Бестера.
Второе, и, может быть, более важное: я скомпрометировал себя наибольшим грехом в писательском деле. В начале книги я повёл мысли читателей по ложному следу, вызвал надежды, которые не были оправданы. Алгиc Бадрис объяснил мне, что я натворил и как это исправить.
В обычном случае всё это не относилось бы к делу. Закончив одну книгу, писатель берётся за следующую; слово за словом рождается новое произведение. Нельзя изменить книгу, если она успела выйти в печати, и даже если автор перепишет её, это не отразится на уже распроданных экземплярах.
