Дорога — отчуждение. Дорога принадлежит только себе.
Россия — дорога, потому не Европа, не Азия — только Россия.
Ты, научающаяся от своего ума, ты, живущая от своей головы, ты, «либо грудь в крестах, либо голова в кустах», — где твоя голова?
Песни России — песни дороги. Россия хоронит своих мертвых в дорогу, потому и нет у нее древних погостов, потому и нету крестов на могилах — только столбики. Стоит крестам нарасти, как Россия начинает движение, и кресты рушатся…
На войне Василий Егоров служил в разведке. От этой службы впоследствии в его картинах возникла тема дороги: деревенская Владимирка, идущая сквозь европейские города, с перехожими стариками, старухами, пьянью колхозной и коровами черно-белой породы. Эти его картины не любил выставком — не желал их видеть. «Волоки, — говорил выставком, — хризантемы, сирень. У тебя сирень лучше, чем у Кончаловского. И где ты так насобачился? А военно-патриотическая тематика у тебя не прет».
Старые солдаты, выступающие по телевизору, как они сами говорят, в большинстве своем служили в разведке. Хватали «языков». Помногу. Один разведчик из литературного начальства нахватал более семидесяти «языков». Спрашивается — зачем? Куда их девать? Их после отлова и допроса нужно сопровождать в плен — не расстреливать же. Хотя расстреливали, если так много ловили…
Почти в самом конце войны новому командиру Васькиного взвода понадобился «язык».
— Зачем? — спрашивал Васька, — Если хотите, мы вам роту немцев в плен возьмем. В наступление пойдем, этих «языков» будет — хоть жопой ешь. Если вам сведения о противнике нужны, я вам все расскажу, ничего не скрою. Агентурная разведка на нас работает, на танкистов. Авиация тоже. Она все видит — куда кто попер. Хотите красивый узор в карте нарисовать — срисуйте с моей. Я только вчера в разведотделе корпуса срисовал. Там мне всегда дают срисовывать. Я же им от своего делюсь. Наша танковая разведка — разведка дорог, чтобы танки шли вперед и не горели зазря. Техника дорогая. А язык — ну, куда он вам? Немец как немец. Ничего ценного, кроме «Гитлер капут!», не знает. И никто сейчас ничего ценного не знает — только маршал Жуков.
Но командир взвода был непоколебим, как вечная мерзлота. Он, мол, покажет неким героям, как нужно брать «языка» по науке, по-грамотному. Командир взвода всю войну проучился в училище в городе Томске — не какой-нибудь скороспелка, к каким они тут привыкли, на фронте, и сейчас ему очень нужно применить свои знания на практике.
Васькина часть стояла против небольшого городка — томилась в ожидании пехоты: эта чертова пехота всегда отставала. Говорили, часть отведут для техпрофилактики, наверное, готовился большой бросок.
