Ничто в этой жизни не бывает точно таким, каким мы себе представляем. Не знаю, правда ли, что бог располагает, когда человек предполагает. От всей души хотел бы поверить этому и успокоить себя. Но тогда как же странно он располагает…
Они родились почти в одно время – Ги и Элизе, когда уже наступил мир, а старшему, Марселю, в 1918-м еще не было и четырех лет. Они трое не были братьями, казалось, ничто не могло бы связать их судьбу. Трудно даже представить себе, что между ними вообще могла возникнуть какая-либо связь. Не было для этого никакого повода в ту пору, когда в мире царил порядок, когда на Севере Ги играл под красивым полированным столом возле матери в глубине просторного дома, с чехлами на мебели в гостиной и большим Христом над роялем с ножками на стеклянных подставках… когда Элизе, запоздалый ребенок мелкого чиновника в отставке из департамента Дром, пас коз и с соседней фермы выбегала разъяренная женщина, потому что козы в который раз забредали на ее поле… а Марсель в двенадцать лет уже ходил с обожженными кислотой руками, работая на фабрике, отравлявшей воздух всего Итальянского квартала зловонием разлагающихся кож, на старой деревянной фабрике, из-под которой текли разноцветные ручьи…
Нет, ничто не способствовало даже их встрече. У них не было общего языка. Ни в то время, ни позже. Так было, пока мир катился своей дорогой, пока дни бежали обычной чередой, приглаженные на один лад, пока все были на своих местах и каждый оборот машины приводил в то же время, в те же места тех же человечков, как в старинных затейливых часах: на заре появлялся крестьянин, в полдень – красивая дама, а в полночь – один из волхвов…
Они не были под стать друг другу, не имели внешних родственных черт, благодаря которым уроженцы разных мест примечают друг друга в толпе и испытывают взаимную необъяснимую симпатию. Что общего у Элизе – узкоплечего, с кривым носом, с шапкой черных взъерошенных волос, растущих слишком низко надо лбом, придавая ему запущенный, неопрятный вид, к тому же малорослого, что его всегда угнетало, – и у Марселя, этой крупной темноволосой голенастой птицы с длинными руками, серьезным лицом, жесткими, как проволока, волосами, которые он укрощал, густо уснащая бриллиантином, и аккуратно подстриженным затылком, – на удивление опрятного парня, хоть и в потрепанной одежде? А Ги, с чуть короткой верхней губой, не скрывавшей очень белых зубов, и кудрявой пепельно-русой головой, в свои двадцать три года был, что называется, красивым малым, он занимался спортом и был в хорошей форме. Он два раза чуть не угодил в войну: родился он в 1920-м, а подлежал мобилизации в 1940-м. Он был благодарен отцу, крупному фабриканту ликеров, который дал ему мотоцикл, хорошее образование и христианские идеалы. Все свои убеждения он почерпнул в семье.
