Талантлив мой дружок Кащеев Данила, талантлив и везуч. Вот и на этот раз он умудрился вляпаться в очередную историю, с кульбитами, с сальто-мортале, с погонями и с мудреными аналитическими выкладками.
Как все начиналось, откуда ноги растут у этого невероятно шумного приключения?
Данила, как всегда появился у меня чуть ли не с первыми петухами. В это время мои дед и бабушка никогда не будят меня. Они считают, что коль их внучок москвич приехал к ним на все лето, на каникулы, то в первую очередь он должен хорошо отъесться и отоспаться, и лишь потом все прочее. В число прочего, что мешает мне за лето набрать силы и хорошо подготовиться к новому учебному году, естественно попадал и мой дружок Данила. Бабушка его любила, обычно отменно привечала, сажала на почетное место за обеденным столом, но всегда с великими подозрениями относилась его предложениям. Иначе как провокационными она их не назвала.
Бабушка считала, что чердак у моего друга, набит таким мусором, который и за год не расчистишь. Она была права, заносило иногда моего приятеля на жизненных поворотах не в ту сторону. Раз как-то зашел я к нему домой, смотрю, выходит он на крылечко с цыганской иглой с которой свисает нитка, в одной руке, с веревкой в другой руке и говорит мне:
– Пойдем, поможешь!
– А что делать?
– Да, практически ничего! За ноги подержишь соседа!
– Кого держать-то?
– Ваську подлеца.
О…о! На Ваську я сам зуб имел. Он мне тоже не давал прохода. Так что если Данила решил с ним поквитаться, я ему в этом деле прямой помощник. Я даже подумал, что получу мазохистское удовольствие, когда буду видеть, как Данила его иглой шпыняет, в воспитательных целях, пардон, в одно место. Вот только и Васька не лыком шит, он так двинет ногой, костей не соберешь, отлетишь метра на три.
Свои опасения, если не сказать больше, я постарался облечь в приличествующую мужскому достоинству форму. Праздновать труса тоже надо умеючи. Панику, собственное смятение и отступление надо преподнести как вынужденный маневр, требуемый диспозицией. Бегство с поля боя часто выдают за перегруппировку сил. В том разе, я постарался благородно ретироваться, сказав:
– Ноги я Ваське не удержу.
– А мы их ему сначала веревкой свяжем, а потом еще его самого к перилам притянем, чтобы не трепыхался. Никуда он гад не денется. Не боись. Только после того, как он у столба будет стоять, мы ему экзекуцию устроим. Пошли. Васька сегодня дома один. Капель с самого раннего утра куда-то укатила.
Такой вариант меня устраивал. Пусть связанный стервец Васька, как бледнолицый у индейского тотема попечется на солнышке и подумает, что лучше; война со мной и Данилой или вынужденный мир и безропотная покорность. А если будет артачиться, Данила его иголкой цыганской быстро вернет к земным реалиям.
