Сумерки в механическом музее: возрождение воображения
(Эссе)
Последние лет десять я время от времени сажусь за написание длинной, распространённой поэмы, главный герой которой, маленький мальчик из недалекого будущего, оказывается в музее, заполненном говорящими, движущимися механическими экспонатами. Он огибает ведущую направо галерею, обозначенную «Рим», проходит мимо двери с табличкой «Александрия» и переступает порог, над которым знак с красиво выписанным словом «Греция» указывает в сторону зелёного луга.
Мальчик бежит по искусственной траве и вскоре натыкается на Платона, Сократа и, скажем, Еврипида, которые сидят в жаркий полдень в тени оливы, потягивая вино, макая хлеб в мед и изрекая истины.
Мальчик медлит немного, потом обращается к Платону.
— Как дела в Республике?
— Присядь, мальчик, — отвечает Платон, — и я расскажу тебе.
Мальчик садится. Платон рассказывает. Сократ добавляет и уточняет. Еврипид разыгрывает в лицах сцену из одной из своих пьес.
И во время этого разговора мальчик свободно может задать тот самый вопрос, который занимает нас всех уже несколько десятилетий.
— Как так вышло, что Америка, воистину страна победившей Идеи, так долго не обращала внимания на волшебную и фантастическую литературу? Почему о ней заговорили только в последние тридцать лет?
И ещё другие вопросы может задать мальчик.
— Почему произошло такое изменение?
— Кто велел учителям и библиотекарям подтянуться, сесть смирно и слушать внимательно?
— И кто в нашей стране, в то же самое время, заставил изобразительное искусство отойти от абстракций и подвинул его обратно в сторону чистой иллюстративности?
Поскольку программа, вложенная в моего механического наставника-Платона, может не предусматривать таких вопросов, а я пока еще жив и роботом не являюсь, то я и постараюсь ответить.
И ответ звучит так:
Ученики. Молодежь. Дети.
Они встали во главе революции в чтении и рисунке.
Впервые за всю историю искусства и обучения дети стали учителями. В прежние времена знания стекали вниз, с вершины пирамиды к её широкому основанию, где ученики хватали, что могли. Боги вещают, дети внимают.
Но чу! законы притяжения встали на голову. Тяжёлая пирамида, как тающий айсберг, поворачивается, и мальчики с девочками вдруг оказываются наверху. Теперь обучает основание.
Почему так получилось? Ведь в двадцатые, тридцатые годы ни в одной школе в программу не входили фантастические книги. Немного их было и по библиотекам. Раз, ну, быть может, два в год наиболее совестливые издатели осмеливались выпустить пару книг, которые можно было бы причислить к умозрительной литературе.
