Весёлые и грустные истории из жизни Карамана Кантеладзе

Да, дорогие, ваша правда, имя моё, пожалуй, стоит целой жизни: Ка-ра-ман! Хотя, что уж тут говорить, — человек украшает имя, а не имя человека!.. Верно и то, что прозвищ у меня великое множество: чего-чего, а этого богатства мне не занимать! Впрочем, на земле, наверное, не найдётся человека, которого бы его близкие не окрестили на свой лад. А уж меня-то!.. Пересчитать все эти прозвища — не хватит пальцев на руках и на ногах: и горемыка я, и злосчастник, плутишка и пройдоха, счастливчик, болтун, мудрец, ветрогон, пустозвон, чёрт паршивый, ангелочек… бог весть, сколько их там. Но, положа руку на сердце, так ведь и было на самом деле: одни считали меня ангелом, другие — чертякой и плутом. Вообще-то, чего греха таить, так оно и было, а потому я помалкивал и не отбрыкивался от всех этих прозвищ. Ах, да, чуть не забыл! Ещё называли меня наоборот родившимся. Но тут уж я — извините, ни в какую! Это последнее прозвище я не подпускал к себе и на расстояние ружейного выстрела. Известное дело, кто всегда со всеми соглашается, у того, значит, мозги не в положенном месте. Вот я и показал себя: задрал голову, гордо повернулся к народу и зычно гаркнул:

— Эй, вы, там! Сами вы наоборот родились! Ну и что ж, что я не головой вылез на божий свет? Лучше-ка ответьте мне, разве кто-нибудь ходит головой по земле? А? То-то же! Вверх ногами! Вот и перестаньте болтать!

После этого все словно языки проглотили! И вокруг меня тишь да гладь. Надоедливые сверчки — и те притаились. А я тут обрадовался и ещё больше взъерепенился:

— Запомните, братцы, я прыгнул на землю ножками да так и проходил по ней всю жизнь, намотайте себе это на ус! — И всё!

Ни одна живая душа не говорила мне больше об этом. Ну, а насчёт ножек, сами понимаете, сболтнул я ради красного словца. Дело в том, что две бабки-повитухи с трудом выволокли меня на свет. Оказывается, моя матушка девять лет не могла родить ребёнка, а дед Нико изгрыз с горя девять превосходнейших кальянов: как же — семейный очаг остывает!

И наконец случилось чудо: надежда и радость семьи росли вместе с животом матери, а вскоре родители забрали её к себе домой рожать. К исходу девятого месяца, это было в конце августа, под нашим раскидистым орехом был накрыт пышный стол. За ним собрались дед Нико, мой отец Амброла, бабка Гванца и дядя Пиран; сидят они так, угощаются разными яствами и ждут вестника радости. Тамада уже из кожи вон вылез, а того всё нет и нет. Ради такого праздника в погребе открыли непочатый чан, но ему долго пришлось стоять с разинутым ртом в ожидании своего часа.