Освещение выхватывало каждого из находившихся в комнате, а возможно в парке, перемежая пятна - сгустки теней и символы - блики разноцветий. Глаза девушки в невесомом одеянии на мгновение заблестели розовым, а уже в следующий миг ее волосы окутала аура из чистого серебра. У стоявшего рядом с Форрестером мужчины кожа отливала золотом, а на лице лежала маска полумрака. Запахи тонкими нитями тянулись к Форрестеру: терпкая полынь сменялась чуть приторными розами. Издалека, и как-то отстраненно, долетали обрывки хрустальных музыкальных фраз.
- Я богат! - возопил Форрестер. - И я жив!
Никто не обращал на него внимания. Форрестер оторвал от грозди прозрачную виноградину - ягоды порекомендовал ему Хара, - поднялся на ноги, похлопал-приобнял девушку в тонкой накидке и нетвердой походкой двинулся к круглому бассейну, в котором приглашенные плескались, плавали и ныряли, образуя переплетение обнаженного беспорядка.
Длительная реабилитационная индоктринация приучила к многочисленным новым понятиям, но полностью не очистила сознание от мусора прошлой жизни - Форрестер все еще чувствовал внутреннюю тягу к "непристойным" мыслям, поэтому его влекла к себе нагота тел, извивающихся в бассейне.
- Это Форрестер, богатый человек! - раздался крик из бассейна.
Форрестер улыбнулся и помахал купальщикам рукой.
- Споем ему песню! Песню! - звонко предложила какая-то девушка, и тут же брызги полетели в сторону Форрестера вместе с пением.
В первый момент Форрестер машинально пригнулся, но затем расслабился и спокойно позволил окатить себя с головы до ног теплой, благоухающей водой.
- Веселитесь! Веселитесь! - крикнул он в ответ, с умиротворенно-довольной улыбкой глядя на обнаженные тела. Бронзовые и цвета слоновой кости, стройно-подтянутые и мягко-округлые, все тела были прекрасны.
Форрестер знал, что отношение к нему не изменится, если он разомкнет снэпсы на шее и талии, скинет одежды и присоединится к купальщикам. Но еще лучше он знал, что тело его не может идти ни в какое сравнение с фигурами адонисов, оно не привлечет к себе внимания полногрудых венер.
Поэтому Форрестер лишь стоял на бортике бассейна и смотрел.
- Пейте и будьте веселы, ведь нам всем суждено умереть вчера! провозгласил он и наугад полил купальщиков какой-то жидкостью из инджойера. Ему было наплевать, что он не так прекрасен, как любой и каждый из них. По крайней мере в данный момент он был по-настоящему счастлив.
Ничто не тревожило его: ни заботы, ни усталость, ни страх. Даже угрызения совести оставили Форрестера в покое. И хотя сейчас он впустую транжирил время, он имел полное право транжирить время сегодня вечером. Это именно то, что советовал ему Хара:
