Владимир Гандельсман
Новые рифмы
НОВЫЕ РИФМЫ
* * *
Тридцать первого утром
в комнате паркета
декабря проснуться всем нутром
и увидеть как сверкает ярко та
елочная, увидеть
сквозь еще полумрак теней,
о, пижаму фланелевую надеть,
подоконник растений
с тянущимся сквозь побелку
рамы сквозняком зимы,
радоваться позже взбитому белку,
звуку с кухни, запаху невыразимо,
гарь побелки между рам пою,
невысокую арену света,
и волной бегущей голубою
пустоту преобладанья снега,
я газетой пальцы оберну
ног от холода в коньках,
иней матовости достоверный,
острые порезы лезвий тонких,
о, полуденные дня длинноты,
ноты, ноты, воробьи,
реостат воздушной темноты,
позолоты на ветвях междуусобье,
канители, серебристого дождя,
серпантинные спирали,
птиц бумажные на елке тождества
грусти в будущей дали,
этой оптики выпад
из реального в точку
засмотреться и с головы до пят
улетучиться дурачку,
лучше этого исчезновенья
в комнате декабря
только возвращенья из сегодня дня,
из сегодня-распри
после жизни толчеи
с совестью или виной овечьей
к запаху погасших ночью
бенгальских свечей,
только возвращенья, лучше их
медленности ничего нет,
тридцать первого проснуться, в шейных
позвонках гирлянды капли света.
12 ноября 1999
* * *
Посреди собираний
на работу сесть в кресло,
все забыть. Что страннее
из-за штор - солнечного весла?
Темнота ангара,
двойки корпус распашной,
"Водник", "Водник", пора
выйти на воду в свет сплошной.
Посреди, говорю,
комнаты с неубранной
постелью - к морю
путь реки ранней.
И теперь - ключиц
блеск и уключин, тина,
загребной лучится,
первый розов загар спины.
Приоткрой папиросную
и коллекцией марок
набережная резная.
Посреди морок,
привыканий сядешь
в кресло и вдруг как равный
головокружась сойдешь
на землю дерева и травы.
23 апреля 2000
Воскресение
Это горестное
дерево древесное,
как крестная
весть весною.
Небо небесное,
цветка цветение,
пусть настигнет ясное
тебя видение.
Пусть ползет в дневной
гусеница жаре,
в дремоте древней,
в горячей гари,
в кокон сухой
упрячет тело
и ни слуха, ни духа.
Пусть снаружи светло
так, чтоб не очнуться
было нельзя
бабочка пророчится,
двуглаза.
30 апреля 2000
* * *
Кириллу Кобрину
О, по мне она
тем и непостижима,
жизнь вспомненная,
что прекрасна, там тише мы,
лучше себя, подлинность
возвращена сторицей,
засумерничает ленность,
зеркало на себя засмотрится.
Ты прав, тот приемник,
в нем поет Синатра,
я тоже к нему приник,
к шуршанью его нутра,
это витанье
в пустотах квартиры,
индикатора точки таянье,
точка, тире, точка, тире.
Я тоже слоняюсь из полусна
