Эгги-Лу не могла дождаться, когда же появится Кларисса, которая на большой перемене прибегала домой обедать. Кларисса, десятилетняя девочка с косичками, жила по соседству и во всем была ее соперницей.
Перегнувшись пополам, Эгги-Лу высунулась из окна навстречу солнышку и окликнула:
— Кларисса, поднимайся ко мне!
— Ты почему прогуливаешь? — крикнула в ответ Кларисса, досадуя, что ее вечная противница валяется в постели, вместо того чтобы изнывать на уроках.
— Поднимайся — узнаешь! — ответила Эгги-Лу и нырнула в кровать.
Кларисса взлетела по лестнице, размахивая связкой учебников, перетянутой сжатым в чумазом кулачке ремнем.
Эгги-Лy откинулась на подушки, закрыла глаза и, довольная собой, объявила:
— У меня кое-что есть, а у тебя нету!
— Говори, — насторожилась Кларисса.
— Захочу — скажу, не захожу — не скажу, — лениво протянула Эгги-Лу.
— Ладно, я пошла обедать, — бросила Кларисса, не поддавшись на провокацию.
— Тогда не узнаешь, что у меня есть, — сказала Эгги-Лу.
— Ну говори же ты! — рассердилась Кларисса.
— Палочка! — гордо объявила Эгги-Лу.
У Клариссы даже опустились брови.
— Что?
— Палочка. Бактерия такая. Микроб.
— Подумаешь! — Кларисса равнодушно помахала книжками. — Микробы у всех есть. И у меня в том числе. Вот, полюбуйся. — Она растопырила обе перепачканные пятерни, весьма далекие от стерильности.
— Снаружи — не считается, — возразила Эгги-Лу. — У меня-то микробы внутри, это совсем другое дело!
Наконец Клариссу проняло.
— Внутри?
— Бегают по дыхательным путям — папа так говорит. А сам улыбается как будто через силу. И доктор тоже. Они сказали, эти микробы обосновались у меня в легких и там проедаются.
Кларисса уставилась на нее как на великомученицу с темными косичками, у которой на фоне крахмальных простыней светится нимб.
— Ничего себе!
— У меня доктор взял эти микробы на анализ и посмотрел через специальный прибор — они так и кишели прямо у него перед носом. Понятно?
Кларисса так и рухнула в кресло. Ее личико залила бледность, но щеки вспыхнули. Превосходство Эгги-Лу явно вывело ее из равновесия. Рядом с этим достижением померкла даже бабочка-данаида, которую Кларисса с поросячьим визгом поймала у себя на заднем дворе, чтобы натянуть нос Эгги-Лу. Такой триумф стоял в одном ряду с выходным платьем Клариссы, украшенным воланами, нежными розочками и бантами. По важности он намного превышал родство Клариссы с дядей Питером, который умел выстреливать из беззубого рта коричневые плевки и ходил на деревянной ноге. Подумать только, микробы! Настоящие микробы, внутри!
— Вот так! — заключила Эгги-Лу, с похвальным усилием сдерживая свое торжество. — Я теперь вообще в школу не пойду. Ни арифметику учить не буду, ничего!