Андрей Геласимов
Рахиль
Р о м а н
Часть первая
Этот мужчина из КГБ уже был сильно пьяный и грустный. Там все, конечно, были грустные, но он грустил по-другому. И к тому же сидел. Все стояли на этой кухне, курили в форточку и рюмки ставили на подоконник, а он сидел за столом. Потому что на кухне осталась одна только табуретка. Все остальные забрали в большую комнату вместо подставок. И еще на них там сидели те, кто не сбежал на кухню. Хотя к этому времени сбежали уже почти все. Выпивали у подоконника и курили в форточку. Не всегда дотягивались, правда, и пепел неопрятно сыпался в чахлую герань. Поэтому мне у окна места, в общем-то, не хватило. Пришлось встать прямо посреди кухни с рюмкой в руке. Ужасно нелепое ощущение. Как будто сзади обязательно кто-то стоит. И ты никак не можешь чокнуться сразу со всеми. Тем более когда вокруг одни незнакомые люди.
- Вы что, с ума сошли? - зашипела на меня дама в красной мохнатой кофте, отталкивая мою руку и расплескивая водку на пол. - Нельзя чокаться. Вы что, с ума сошли?
- Простите, - сказал я.
- Это русские похороны, - со значением сказала она. - Русские, вы понимаете? У нас такие традиции.
"У нас" она выделила ударением, подниманием бровей и шевелением мохеровых плеч.
- Я понимаю, - ответил я. - Простите.
Поэтому в итоге я оказался рядом с мужчиной из КГБ. Только тогда я еще не знал, что он из КГБ. Просто он был единственный, кто сидел на этой кухне. Все остальные стояли. От окна никто не спешил отходить. Вынули уже по второй сигарете. А центр кухни остался за дамой в мохнатой кофте.
- Еврей? - спросил мужчина из КГБ.
- Нет, - сказал я. - Просто так выгляжу. Наследственное.
- У всех наследственное, - вздохнул он и выпил еще одну рюмку. - У нас в органы раньше евреев не брали. При Андропове говорили, что будут брать, но потом заглохло. Покойный вам кем приходился?
- Никем. Дальние родственники жены.
Так я узнал, что он был из КГБ.
- Николай, - сказал он и протянул мне руку. Не вставая.
- Святослав, - сказал я, делая шаг от стены.
- Не еврейское имя. Хотя Ростропович тоже был Святослав.
Так он узнал, что я был еврей. Впрочем, технически называться евреем я не имел права.
Мне стало неловко, что он перепутал Ростроповича с Рихтером, но я об этом ему не сказал. Сказал только, что Ростропович еще жив.
- Это хорошо! - обрадовался он. - А то взяли моду все помирать.
- Туки-туки, Лена! - раздался детский крик из прихожей, и сразу же вслед за этим сильно хлопнула входная дверь.
- Господи! - сказала дама в мохнатой кофте. - Зачем они детей-то сюда привели? И дверь входную нельзя закрывать! Нельзя! Откройте ее немедленно!
