В Москве хорошо бывать в середине весны: когда цветет сирень, когда прилетают первые скворцы, когда уже практически растаял лед на Москве-реке. Тогда чувствуешь себя вольнее, открытее всем ветрам. Я люблю смотреть на ломающийся лед. Вот почернел бугорок, пошли мелкие царапинки и на пересечении ледовых глыб начинается тихий треск. В это время пахнет снегом и почками. Пахнет весной.
Сколько приезжаю в этот город и столько же он для меня такой, словно вижу его в первый раз. Эти крыши, эти дома, эти маленькие белые голубятни. Говорят, что голуби это души умерших людей. Не знаю, правда ли это. Мой любимый Александровский сад: помню, как мы с Юлей долго спорили, на какой же все-таки скамейке сидел кот-бегемот из «Мастера и Маргариты» Булгакова. Она смеялась так задорно и так весело, что я смеялся вместе с ней. Как давно это было. Она любила скакать на одной ноге и вечно теряла босоножку. А один раз даже сломала каблук, и мы ходили к сапожнику босиком. Она и я. Она — потому что сломался каблук, а я – за компанию. Тогда был июль. Конец июля. Люди смотрели на нас как на чудаков, но нам было все равно. Мы были счастливы.
Когда начинаешь писать новый рассказ – то путаются мысли. Нет сюжета, нет еще готовых зарисовок, нет даже персонажей – так называемых «героев» того или иного рассказа. Происходит маленький шум в голове, который приводит в действие картинки. Как в кино. Сейчас вспоминаю, как один мой хороший знакомый говорил, что главное – детали, детали, детали... «Они должны запомнить запах и шум того места, о котором ты напишешь. Форму цветка и цвет». Передо мной же просто буквы. Красные буквы на белых кнопочках японской клавиатуры. Спасибо товарищу Мао за Китай. Спасибо господину Гейтсу за Интернет. Эти маленькие кнопочки творят настоящие чудеса.
Шум растет. Я начинаю различать детали: в гостиной – кресло, красные занавески; окно, покрашенное белой эмалью. За окном — цветущая сирень и идет дождь. Он хлещет по ее ветвям, и они бьются в стекло с царапающимся звуком. Шорох детства. А еще я люблю смотреть на утреннее небо. Утром оно серое, молочное и тихое. Обычно оно такое в середине осени и ранней весной. У меня сложное отношение к осени, но весну я люблю. Воображению подвластно многое.
Ты заметил читатель, я пишу только о себе. Может быть это и эгоистично, но я мыслю в определенной системе координат, и мне очень трудно свернуть на боковые варианты. Это похоже на дорогу, которая вьется по одному направлению; и пешеход не видит перекрестка. Автор всегда немножко эгоист: он любит говорить о том, о чем любит. Читатель либо принимает эту маленькую истину, либо просто закрывает книжку с ее незамысловатой историей и идет на прогулку... идет, например, в магазин, чтобы купить что-нибудь на ужин, или в местный кинотеатр, чтобы посмотреть фильм.
