ГОВОРЯЩИЕ ОБЕЗЬЯНЫ
В нашем университете проходила научная конференция. На ней должен был выступать и я.
Заведующая кафедрой госпожа Растергаева с самого утра бегала по коридорам с вылезшими из орбит глазами. Ей предлагали валидол, но она отказывалась.
– У меня мероприятие! – говорила Растергаева и бежала дальше. Угнаться за ней было попросту невозможно.
Научный люд стал собираться часам к девяти. Многих пленила возможность бесплатно покушать бутерброды с сыром и колбасой. Кто-то неуверенно, но с надеждой говорил о коньяке.
– А правда, после конференции всем нальют? – волновался профессор Григорьев.
– Может, и нальют. В прошлом году – наливали, – отвечал похожий на метлу профессор Тихов.
Григорьев, успокоенный, куда-то уходил.
К половине десятого народу в холле перед лекционным залом набралось уже достаточно. Все громко разговаривали, обсуждая футбол, Диму Билана и каких-то кошек. О журналистике никто и не думал.
Началась регистрация. Лаборантка кафедры раздавала зарегистрировавшимся программки с темами докладов. Все внимательно ее прочитывали, стараясь отыскать в гуще фамилий свою. Найдя, профессора вздыхали и растворялись в толпе.
Лаборантка всем приятно улыбалась. Я подошел к ней и спросил, как дела.
– Ужас, – сказала она полушепотом.
– В чем дело? – удивился я: пока что все шло более-менее нормально.
– Посмотри, – сказала она и протянула мне программу. Я вчитался и обомлел. Крупным шрифтом на обложке было написано: “НАЧНАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ”.
– Может быть, правильно – ночная? – спросил я.
– Тебе лишь бы шутить, – обиделась лаборантка, – а меня могут уволить.
– Брось, это не твоя вина, а редактора. Ну, или корректора. Короче, того, кто проверял.
– Никто не проверял. Я тебе и редактор, и корректор, и Иосиф Бродский.
Я так и не понял, при чем здесь Иосиф Бродский, но на всякий случай попрощался и отошел в сторонку.
Вскоре кончились бейджи. А профессора все подходили и подходили. Узнав, что заветных табличек с надписью “Участник” нет, они поджимали губы. Кто-то принимался скандалить. Самому ретивому крикуну – директору какой-то телекомпании – я отдал свой бейдж.
– А как же вы? – проявил он сочувствие.
– Ничего. Я как-нибудь так.
– Но ведь в этом весь смысл…
Я поднял одну бровь (этому фокусу меня научил младший брат) и, ничего не говоря, пожал плечами.
– Весь смысл… – продолжил телевизионщик, обращаясь уже к кому-то другому. Меня он так и не поблагодарил.
К десяти появились студенты с кислыми лицами. Радовались конференции в основном двоечники, потому что у них отменили семинар по древнегреческой литературе. Они заговорщицки улыбались и прятали от посторонних взглядов плейеры.
