СЕРГЕЙ ГОЛИЦЫН
Записки уцелевшего
Это произведение - плод творчества многих лет писателя Сергея Голицына, одного из представителей знаменитого княжеского рода Голицыных. Удивительная память Сергея Голицына возвращает читателям из небытия имена сотен людей, так или иначе связанных с древним родом. Русский Север, Волга, Беломорстрой - такова неполная география "Записок": картины страшной жизни Москвы второй половины 20-х годов, разгула сталинских репрессий 30-х годов. Вместе с тем писатель воссоздал захватывающую панораму России, народ которой достоин поклонения.
Эту книгу я пишу из одного сознания долга - потому что
в моих руках скопилось много рассказов и воспоминаний,
и нельзя дать им погибнуть. Я не чаю своими глазами
видеть ее напечатанной где-либо.
АЛЕКСАНДР СОЛЖЕНИЦЫН
ВОСЕМНАДЦАТЫЙ ГОД
1.
Начинаю рассказ-историю нескольких, родственных между собой дворянских семей, историю одного мальчика, потом ставшего юношей, потом взрослым человеком. Хочу надеяться, что Бог даст мне здоровья и сил закончить свой труд, который я считаю главным в своей жизни.
Рассказ мой идет на фоне истории России после революции. Буду стараться писать объективно, как летописец, "добру и злу внимая равнодушно", буду передавать факты, надеясь в первую очередь на свою память. А выводы пусть сделают историки XXI века.
Много русских людей оставили после себя воспоминания. Но доводили их только до Октябрьской революции. Вот М. В. Нестеров прямо признавался, что слишком тяжело ему писать о пережитом в последующие годы. Писали о временах дореволюционных, писали о хорошем и о плохом, а дальше писать - рука останавливалась, а я, собираясь продолжать свои воспоминания, сознаю, какой груз взваливаю на свои плечи *{1}.
Итак, наступил 1918 год. Москва, Георгиевский переулок, 14.
Привезли дрова - несколько кубических сажен, толстых и длинных березовых бревен, заполонили ими часть двора. Наверное, мой отец использовал свои прежние связи. Брат Владимир, наш лакей Феликс и лакей дедушки Александра Михайловича Никита принялись их пилить и колоть. Работали весело, щепки так и летели. Я таскал по три, по четыре полена в подвал. Не иначе как с тех дней и полюбил Владимир колоть дрова.
Печи и камины затопили по всему дому. Разлилось тепло. Стало как будто легче. Но только как будто. Голод надвигался. И это после хорошего урожая. В стране быстро наступила разруха, в города почти прекратился подвоз продуктов. А у крестьян запасы были немалые.
Многие представители бывших привилегированных классов ринулись в ту зиму из Петербурга и из Москвы на юг и на восток. Нет, не от страха перед большевиками они уезжали, как утверждают советские историки, а заставлял их голод. Да и в первое время большевики действовали нерешительно, а своими многочисленными декретами только стращали.
