Лена и Юра разговаривали на перемене.
— Ты какой-то странный.
— Период искажений.
— Ольге Борисовне по алгебре не ответил. А скоро собрание об успеваемости.
— Благоденствуйте, преуспевайте! — Это он сказал уже зло и отвернулся.
Подскочила Лена-Жирафчик. Есть в классе еще одна Лена. Похожа на жирафчика. Глаза удивленные, ласковые. Ее любят и немножко жалеют, потому что любят ее все и никто не любит так, чтобы один. Чтобы больше других.
— Ефремова! Вера Николаевна вызывает!
Неужели в отношении Юры?.. Узнала об алгебре… Журналом командует Лена, и журнал она никому еще не показывала. Возможно, Ольга Борисовна сама сказала. Надоело шутить, уговаривать Юру.
— Она у себя в кабинете.
— Иду.
Лене хотелось, чтобы Жирафчик оставила ее с Юрой. Но Жирафчик не уходила.
— Юрка, мне сегодня всю ночь на черном фоне красные синусы снились…
— Конкретное мышление.
Лена-Жирафчик заморгала своими добрыми глазами и улыбнулась доброй, беззащитной улыбкой. Как на Жирафчика сердиться? Невозможно.
Лена пошла к директору школы. А Лену кто-нибудь любит так, чтобы больше других? Может быть, она сама, как Жирафчик… Только обманывает себя. И с каждым днем все упорнее.
Вера Николаевна сидела на валике дивана сбоку письменного стола. Совсем не по-директорски. Постукивала тоненьким карандашиком о край зубов. На коленях держала схему по внешкольной работе, что-то подчеркивала в ней.
— Садись.
Лена села рядом на диван.
— Что у вас в классе?
Сейчас начнет о Юре!..
— В классе? Ничего, — на всякий случай ответила Лена.
— До сих пор не получили приборы по термодинамике, просьбу Василия Тихоновича не выполняете. С малышами не работаете, кроме Вити. На него всё навалили. И потом, кто пойдет в банк? На кого оформлять счет?
— Сережа пойдет. Ваганов. А приборы получим. Обязательно. Честное слово!
Лена обрадовалась — разговор не о Юре.
Вера Николаевна взяла со стола счет, вписала в него Сережу Ваганова. Передала Лене.
— Печать у Любовь Егоровны. Не забудь поставить.
Лена кивнула. Ей не хотелось сейчас говорить о Юре так, как могла бы с ней говорить о Юре Вера Николаевна. Она одна, пожалуй. И не только потому, что директор школы, но и еще почему-то. Лена это чувствует.
Таисия Андреевна теперь часто задумывалась: что же все-таки произошло у нее в жизни?
Причина была в Григории Петровиче, Юрином отце. Только в нем. В его неустроенности и даже в умышленном, преднамеренном желании, чтобы всегда была эта неустроенность. Иначе как было объяснить его поступки?
Не могла же она с ребенком — маленьким и в ту пору болезненным ездить за Григорием, жить в палатках, землянках. Стоять у керосинки или примуса, рубить дрова, топить печи. И не потому, что никогда этого не делала, а потому, что сама заболела. И как-то устала после болезни тяжелой, затяжной.
