-- Когда ты улыбаешься - звезды меркнут! - на одном дыхании, трепетно произнес он, прижимая хрупкую ладонь к своей груди.
На кончиках ресниц, точно бриллианты засверкали две крупные слезинки. Лилиан смущенно отвела взгляд, но яркий румянец выдал ее волнение и сердечный трепет.
-- Не может быть, - одними губами прошептала она, - Я так счастлива.
-- Выходи за меня, Лилиан.
-- Конечно, Джордж.
Тяжко вздохнув, я откинулась на спинку кресла. Бросила на стол последний листок слезливой эпопеи о любовных похождениях Лилиан. Боже, какая муть! Но ничего не поделаешь, обещала Надежде рецензировать первое в ее жизни творение. Не будь она моей лучшей подругой, тут же предложила бы ей закидать свою Музу тухлыми помидорами. А так, придется выкручиваться, находя помимо критики, что-нибудь положительное в трехсотстраничной эпопее о мечущейся, от одного белокурого возлюбленного к другому, безмозглой барышне семнадцати лет. Н-да, стоило отказаться от этой затеи еще, когда Надя начала намекать, что пишет роман. Но время упущено и я со стоном посмотрела на заваленный, печатными листами А4, стол. Что ж делать-то?
В коридоре зазвонил телефон. Кого это, ни свет, ни заря, несет? Я кинула взгляд на будильник. Неоновые стрелки показывали шесть утра. Опять засиделась, а через два часа на работу. Блин!
-- Да, иду я, иду, - раздосадовано крикнула надрывающемуся аппарату, - Алло. Слушаю.
-- Нина Валентиновна? - поинтересовался смущенный девичий голос.
-- Да, я.
-- Доброе утро.
-- Доброе.
-- Я звоню вам, чтобы сообщить тяжкую для вас новость. Несколько дней назад скончалась ваша бабушка Мария Олеговна Тверёва.
-- ...н-да, - тихо пробормотала я, и присела на табурет возле столика с телефоном, так как коленки предательски задрожали.
-- Мы отправили на ваш адрес все уцелевшее имущество Марии Васильевны.
-- ...а...А что произошло? - смущенно поинтересовалась я.
-- Пожар, - очень коротко и маловразумительно ответили на том конце.
-- Понятно.
-- Ждите вещи сегодня в час дня.
-- Спасибо.
-- Соболезную, - наконец, почти шепотом, произнесла девушка.
-- Да... конечно... спасибо.
И на этом повесила трубку. Руки безвольно опали. Тишина в квартире показалась чудовищно громкой.
Чтобы придти в себя понадобилось несколько часов пешей прогулки и несколько порций шоколадного мороженного украшенного взбитыми сливками. На работу естественно не пошла. Не было ни сил, ни желания. Я бродила по улицам города, не видя, ни куда иду, ни кто идет со рядом мной. Иногда на пути встречались знакомые лица, но я обходила всех стороной, порой скрываясь в самых грязных подворотнях. Мне не хотелось никого слышать. Уши точно забило ватой, и сквозь городской гул не пробивался ни один отдельный звук. Все смешалось, превратилось в нескончаемый поток. Я шла и шла, пока не заболели ноги, и не захотелось домой.
