«Аткудашэтавонь, — с раздражением подумал Габриель. — Просто сил нет! Они, наверное, не моются никогда. Хоть и пишут в газетах, что в Париже только в 11 процентах квартир есть ванная, удивляться тут нечему, но ведь, на худой конец, можно мыться и так. Судя по всему, им просто неохота тратить на это силы и время. Но, с другой стороны, вряд ли это самые нечистоплотные люди Парижа. Быть того не может. Ведь их свел здесь случай. Трудно предположить, чтоб на вокзале Аустерлиц пахло хуже, чем на Лионском вокзале. Этого просто не может быть. Однако... Ну и запашок».
Габриель извлек из рукава шелковый носовой платок сиреневого цвета и промокнул им нос.
— Что же это так воняет? — воскликнула какая-то полноватая немолодая особа. Разумеется, себя она в виду не имела, ибо по натуре не была эгоисткой. Ее волновал запах, исходивший от стоящего рядом господина.
— Это, миленькая моя, одеколон «Тайный Агент» фирмы Кристиан Фиор, — как всегда молниеносно отреагировал Габриель.
— Ну, нельзя же так отравлять атмосферу! — продолжала женщина все с тем же апломбом.
— Если я правильно понял, ты думаешь, что твой естественный запах слаще розы? Ошибаешься, дорогуша, ох как ошибаешься...
— Слышишь? — обратилась тетка к стоявшему рядом недомерку, имевшему, по-видимому, возможность задирать ей юбку на законных основаниях. — Ты слышишь, как меня оскорбляет этот жирный индюк?! — Смерив Габриеля взглядом, коротышка решил, что перед ним типичный амбал, и эти амбалы — добрые ребята, они никогда не применяют силу, уж слишком это было бы подло с их стороны. С чувством собственного превосходства коротышка прокричал:
— Чего развонялся, ты, горилла?!
Габриель вздохнул: опять придется пускать в ход кулаки. Эта неотвратимость угнетала его. Еще со времен палеолита насилие в человеческом обществе стало нормой. Но, в конце концов, чему быть, того не миновать, и не он, Габриель, виноват в том, что именно они, слабые, портят всем жизнь. Но Габриель все-таки решил дать этому сморчку последний шанс.
— Ну-ка повтори, — сказал он.
Коротышка несколько оторопел: амбал подал голос. Он не стал спешить с ответом и в конце концов изрек:
— «Ну-ка повторить», собственно, что?
Он был в восторге от собственного остроумия.
Однако амбал не унимался. Он наклонился и гаркнул ему в ухо:
— Тошотыщасказал...
Получилось длинное шестисложное слово. Коротышке стало страшно. Теперь была его очередь, теперь уже ему нужно было прикрыться какой-нибудь эдакой фразой. И она явилась ему, эта фраза, в форме александрийского стиха:
— Я должен вас просить не говорить мне ты!
