Юлия Авдеева
Реквием по мечте
Танцуй на битом стекле. И молчи.
И стань от боли светлей.
Ожог его слепоты излечить.
Он хочет болью твоей.
И не простить раненных глаз
И ты танцуй в последний раз.
И нельзя найти для него слова, и нельзя тебе перед ним упасть
И в последний раз…
И нельзя найти для него слова,
И нельзя тебе перед ним упасть
И в последний раз
Ты танцуй на битых стеклах и молчи.
Живые краски ночей разведут
Фальшивой кисти слова.
Прозрачным светом уйди в тишину
По листопадам стекла…
И не простить раненных глаз
И ты танцуй в последний раз.
И нельзя найти для него слова
И нельзя тебе перед ним упасть
И в последний раз
И нельзя найти для него слова
И нельзя тебе перед ним упасть
И в последний раз
Ты танцуй на битых стеклах и молчи.
Макс Фадеев «Танцуй на битом стекле»
Лесандрин шла по коридорам Академии, ставшей такой родной за четыре года обучения в этих стенах. Довольно мрачное заведение совсем не пугало ее, не пугало даже то, что раньше здесь располагалась тюрьма для неверных. Она вообще разучилась чего-то бояться за это время. Темно синий костюм для тренировок с эмблемой Академии на спине облегал тело, словно вторая кожа.
Вряд ли кто-нибудь узнал бы в этой уверенной сильной молодой женщине прежнюю Лесю. Она изменилась. Из хуторской девчушки с открытым сердцем она превратилась в опасную противницу. Хищный взгляд, стройное гибкое тело. Все вещи, которые остались со дня приезда в Академию теперь болтались на ней, как на вешалке. Леся стала тонкой, словно ива, хрупкой, как стекло. Но эта хрупкость была столь же обманчива, сколь обманчива хрупкость бриллианта.
Волосы теперь едва доходили до плеч, и стали темно-каштанового цвета. Сколько Милада намучилась с ними не передать словами. Когда девушка заявила о том, что хочет остричь волосы и перекрасить их в темный цвет у травницы едва не случился инфаркт.
— И зачем тебе это понадобилось только? Подумай, может не стоит?
— Я уже надумалась. Стриги их. Не хочешь — сама обстригу, потом будешь разоряться, что плохо вышло.
Травнице ничего не оставалось сделать, как выполнить ее просьбу. Потом она долго охала и ахала по поводу таких красивых белых волос, каких ни у кого не видела.
— Ну, значит, больше и не увидишь, — резюмировала Леся, которая вполне осталась довольна результатом. Правда, краски извели — мама дорогая! Почему-то ее волосы имели большую устойчивость к окрашиванию, и ни как не хотели менять собственный цвет. Когда Милада наконец-то добилась желаемого результата, то совсем выбилась из сил. Леся же скакала мячом по комнате и крутилась юлой перед зеркалом. Откуда только силы берутся…
