Казалось, нашему автомобилю сообщалась бодрая жизнерадостность утра - весело урча, он мчался вдоль вересковых полей и легко взлетал по петляющим дорогам на вершины холмов.
Хорошо, что мы сразу опустили верх: весенний воздух кружил голову. Высоко в небе сияла легкая дымка, на деревьях и живых изгородях зеленела молодая листва, птицы хлопотливо щебетали, а на склонах холмов резвились, брыкаясь и блея, ягнята. Моя сестра сняла шляпу - все равно ее сдуло бы ветром. Мы пустились в путь так необычно рано - еще до девяти - исключительно стараниями Памелы и сейчас уже приближались к морю.
Сама по себе затея была безрассудной, мы отъехали от Лондона на двести миль, а завтра в двенадцать мне надлежало быть в редакции. Как ни спокойно текла жизнь в нашей газете, как ни добродушен был главный редактор Мэрриетт, растянуть уик-энд больше чем от четырех часов пятницы до полудня во вторник не представлялось возможным. Но, тем не менее, не просалютовав Атлантическому океану со знаменитых Девонширских утесов, я возвращаться не собирался, да и Памела рвалась посмотреть объявленный к продаже дом.
Она слегка опьянела от весеннего воздуха и болтала без умолку:
- Вот увидишь, будет жарко, Родди! Ой, смотри какой чудесный терновник! Я чувствую, сегодня нам повезет! И «Марафон» - такое звучное название для дома, правда?
- Ах, вот почему ты так хочешь его увидеть! Пора бы тебе знать, чего стоят рекомендации хозяев гостиниц, - им верить нельзя! Если бы этот дом был хоть чем-то интересен, он значился бы в списках у агентов
- У агентов! - презрительно фыркнула Памела. И была права, от этих списков мы никакого проку не видели.
- Смотри, вон деревня. Сворачивай направо.
Я съехал с шоссе на крутую проселочную дорогу, машина легко взяла подъем, и мы сразу увидели дом и море. Я остановился, так как на калитке висела табличка с надписью «Марафон», но выходить не спешил - дом оказался унылым бараком, его фасад смотрел на северо-восток, а к великолепному морскому виду была обращена задняя сторона без окон.
Памела разочарованно застонала и сердито нахмурилась
- «Из "Марафона"» открывается вид на море», - возмущенно процитировала она. - Как же, открывается! Того, кто так нелепо выстроил дом в таком месте надо бы осудить на вечные скитания здесь после смерти!
Я поехал дальше, туда, где дорога исчезала и оставалась только тропинка, которая вела к самому краю обрыва. Внизу простирался океан - а может быть, и здесь это был всего лишь Бристольский залив? Неважно. Я вылез из машины и пошел по дорожке. Памела обогнала меня, бросилась вперед и сразу остановилась. Это в ее характере - она всегда норовит балансировать на краю пропасти
