Писатель Буров

Георгий Иванов

Писатель Буров

"Стократ блестяще написанные повести и рассказы... сегодня художественные пустяки. Чернила умерли, мертвецами бездушными стали слова... Сегодня это больше никому не нужно... Нужны - книги... что потрясать могли бы леса и горы".

И в заключение этих фраз, как вывод из них, властное требование - "Подайте нам Шекспира!"...

Кто это говорит и к кому обращается? Это говорит писатель-эмигрант, обращаясь к современности. Говорит от лица того собирательного русского человека, который за "Ночь" (т. е. за годы последней войны с ее безграничной жестокостью и не менее безграничной бессмыслицей) "вырос и прозрел" и которому, чтобы запечатлеть трагические события последних лет, необходим "новый Шекспир" - новый мировой гений, с новыми словами и образами, "потрясающими леса и горы"...

Буров требует от современности этого нового гения, как залог духовного возрождения человечества. Его голос звучит все громче, все настойчивей... Звучит среди хаоса развалин, оставленных после себя ураганом войны. Буров вопиет и взывает, заклинает и требует. Но кругом него одни руины. Если бы еще только руины городов, музеев, храмов, библиотек... Нет, еще страшней, еще многочисленней - развалины духовных ценностей... Обугленные, опозоренные - они еще ужасней, гибель их еще непоправимей...

Но страшней и ужасней всего - люди, обитающие среди всех этих физических и метафизических обломков и мусора, и они почти поголовно искалечены душевно навсегда...

И Буров вдруг, как бы очнувшись, видит тщету своих призывов, видит, что кругом пустыня и не к кому взывать. Остается одно - плач, "плач вопиющего в пустыне". Плач переходит в шепот, в котором можно разобрать только два слова... Два слова, которые уже больше ста лет холодят русскую кровь, наполняя безотчетной тревогой русскую душу: "Соотечественники, страшно!"

Я прочел три новые, после войны, книги Бурова и перечел некоторые из прежних. Перечел, сравнил и задумался над его творческим путем. И, прежде всего, лишний раз оценил проницательность покойного Петра Пильского! меткость, с какой он определил Бурова писателем "вопиющим и взывающим". И про себя я добавил: непонятый, загадочный, недооцененный... Да, непонятый, несмотря на свою предельную откровенность, стремление в каждой строке вывернуть душу наизнанку, показать каждому все, что в ней бурлит и таится. Да: и загадочный и пока - недооцененный...

* * *

Я пишу, к сожалению, всего лишь короткую заметку. Творчество Бурова тема сложная и требующая многого, что уместилось бы только в подробной статье или даже в книге. Здесь я хочу лишь наметить кое-что из основного, уяснить для себя - и, надеюсь, для читателя - "невралгический нерв" буровского творчества.