Дева войны. Убить Батыя!

Козельск пал. Но мы вовсе не расстроились. Пали, собственно, только стены, которые Батый, прозвав его «Злым городом», велел разрушить. Ну и пусть.

Вопреки летописям в городе не погибли жители. Женщины и дети уплыли на лодках через водные ворота, поддержанная всадниками князя Романа из леса, конная дружина Козельска сумела прорваться через ордынские ряды, а ворвавшихся в город монголов попросту там и спалили, закидав разбросанную по улицам и дворам ветошь горшками с «греческим огнем». И даже остававшийся в Козельске Вятич со своими воинами после поджога сумел уйти. Спаслись, конечно, не все, но ведь спаслись же! А ордынцев погубили несметное количество, Батый соврал, что всего четыре тысячи, их было во много раз больше!

После полутора месяцев осады и нескольких дней штурма татары не сумели даже использовать осадные машины, мы им не позволили.

Вятич прав – доблесть не в том, чтобы уложить всех до единого у городских стен или за ними. Куда лучше, как у нас – и жители живы, и ордынцы убиты! А летописи… ну, что летописи? Пал Козельск? Пал. Погибли татары? Еще как! А жители? Если все погибли, то откуда известно, как именно? Лукавят летописцы…

У Батыя были основания проклясть этот город, мы выманили его тумены под Козельск точно к разливу рек, заставили сидеть посреди воды почти два месяца, вынудили его воинов чуть ли не кору жрать, а потом заманили в крепость и попросту сожгли! Ай да мы, ай да Козельск!

При прорыве погиб мой любимый – князь Роман Ингваревич, которого на Руси и так давно считали погибшим, ведь якобы его голову принесли Батыю на острие копья, не подозревая, что это голова его воеводы, поменявшегося с князем шеломом.

Это я вела конную дружину Козельска на прорыв из крепости, а потом пришлось еще отбиваться от преследования. Чтобы никто, особенно татары, не узнал о гибели князя, надела его плащ. А дружина решила, что лучшего воеводы взамен погибшего Романа им не надо, и назвала меня главой. Даже признание, что я девушка, не помогло «отбиться» от такой почетной, но уж очень тяжелой миссии. Конечно, рядом с Вятичем я могла ничего не бояться и всегда рассчитывать на его помощь и совет. Но что за глава дружины, если то и дело оглядывается на своего наставника?

Об одном знали только мы с Вятичем – что я вообще не из этого века, Вятич «притащил» меня сюда (и не желал пока объяснять зачем!) из Москвы века двадцать первого. Из благополучной и очень успешной столичной девушки я вдруг превратилась в пятнадцатилетнюю дочь воеводы Козельска! Никакие требования немедленно вернуть меня обратно не помогли, а стоило освоиться, как грянуло татарское нашествие, к началу которого я уже решила ценой своего невозвращения попытаться предупредить о надвигающейся беде Рязань.