Жертва оказалась бесполезной, никто не внял, привычно отмахнувшись. Как известно, русский мужик руку ко лбу в отсутствие грома загодя не поднесет. Мало того, Рязань пришлось еще и оборонять, воюя с ордынцами на стене. Потом я была со стены сброшена внутрь и завалена горой трупов. Это меня спасло, во всей вырезанной, растерзанной, сожженной Рязани в живых осталась, кажется, только я. Никогда не забуду ее кроваво-черный снег…
Но там я сквозь щель в бревнах воочию увидела Батыя, которого до того однажды терзала во сне, летая, как ведьма, над его ордой и ним самим. А ведь он боялся, даже там, в уничтоженной Рязани, он меня боялся! Вцепиться хану в рожу наяву не удалось, мало того, пришлось прятаться в обнимку с трупами еще два дня.
А потом я попала в дружину Евпатия Коловрата. Туда меня привел (правда, по моему же требованию), разыскав в погибшем городе, все тот же козельский сотник Вятич. Так и не рассказав мне ничего, наставник помог освоиться в дружине, выдавая за своего племянника. Роскошную косу я обрезала, имя сменила на Николу и у Евпатия Коловрата воевала вполне прилично до самой его гибели.
Мы сумели задержать и даже развернуть огромное войско Батыя назад, но, почувствовав, что это конец, Евпатий настоял, чтобы молодежь ушла. Уводил молодую часть дружины мой жених (к счастью, он никогда не видел меня раньше, как и я его, о свадьбе договаривались между собой много лет назад наши отцы) – Андрей, с которым у моей двоюродной сестры Лушки была сердечная привязанность.
Ушли мы в Козельск, куда после Коломны привел остатки своей дружины и князь Роман Ингваревич – моя сердечная привязанность. А потом был рейд по тылам противника и выманивание Батыя к Козельску к определенному сроку.
Мы могли гордиться, немалая толика разворота татар от Игнач Креста и спасения Новгорода и северных земель принадлежала нам. Сложилось все вместе – распутица, Торжок, сопротивлявшийся две недели, и наши наскоки, которые убедили монголов, что у них в тылу большая сила.
Эта «сила» притащила тумены Субедея и Батыя к Козельску прямо перед началом разлива Жиздры и Другуски, они даже ничего не успели предпринять, осадные машины в ход не пустили. Козельск во время половодья оставался на острове, но вода заперла не только город, но и всю округу. В результате ордынцы сидели посреди воды и болот, жрали собственных лошадей, а те за неимением другого – кору с деревьев.
А потом был тот самый прорыв, когда нам удалось все – уплыть женщинам, уйти конной дружиной из крепости, заманить в саму крепость огромное количество татар и сжечь их там «греческим огнем»!