Слышу голос:
— Вот он я! Девочки, журналистки, налетай! Смотрите, какой я — открытый, доступный… Где вы? Я хочу дать интервью! Смотрите, я здесь!
Думаю — кто там орет над ухом?
Оборачиваюсь — он. Президент. Глава республики.
Отбился от охраны… Нет, вон телохранитель продирается в толпе.
Народ высыпал из цехов — сине-оранжевые спецовки слились в общее море, краски колышатся на ветру.
Сейчас будет большой парад!
Мы показываем гостям возможности наших машин.
Президент любит, чтоб его встречали, как дорогого гостя. Он возбужден всеобщим вниманием. Ему надо этого внимания все больше, больше!
— Девочки, журналистки, вот он я, вот!
Узнал меня, что ли?
Я здесь, на заводе, работаю в многотиражке. Он видел меня в свой прошлый визит. Он со мной даже здоровался. Крестная моя говорит, он со всеми здоровается. С простыми людьми.
Крестная у меня работает вахтером на хладокомбинате. Как-то посещая хладокомбинат, президент даже угостил ее печеньем.
А может, это Васька рассказывал мне тысячу лет назад, как некий местный туз — первое лицо или его зам — предложил ему печенья в коридоре областной думы. Да, точно. Печенье было американское, как сейчас помню. Америка там рядом. Это было на Дальнем Востоке. Я там жила когда-то. Одно время. Но не все ли равно.
Васька в то время как раз выбился в депутаты местного уровня. И вдруг в нем обнаружилось не замечавшееся мною прежде обожествление известных в области персон.
Плевать, что за границей твоей области-коробки о них никто не слышал. Там, за стенками твоей коробки, у людей другие боги — что тебе до них? Ты должен держаться в своем мире, как в коробке, и молиться своим коробочным богам.
Да, точно, это Васька рассказывал мне, как кто-то из хозяев жизни кормил его печеньем.
Васька был самый необыкновенный парень из всех, кого я знала. Я не смогла бы точно сформулировать, что в нем такое было, чего не было в других. Все, что о нем можно рассказать, на самом деле мало что объясняет. Вам ничего не даст знание того, что его статьи в городской молодежке рвал друг у друга из рук весь город, или, например, того, сколько девчонок было от него без ума. Когда он захотел стать депутатом, за него проголосовало где-то под сто процентов. У всех его соперников был просто умопомрачительный провал. После мне сказали, что, вроде, он добровольно отказался от мандата. Сказал, что в этой бодяге ничего стоящего сделать уже нельзя.
Но было время, когда меня просто тошнило от его восторга. А он даже не понимал, отчего меня тошнит. Вот что такое близость к власти. Его глаза туманились, точно он вспоминал минуты глубочайшего счастья… Да, кстати. Васька, привет! Может, тебе попадется на глаза этот рассказ — если я надумаю разместить его в Интернете. Все же я любила тебя… Одно время…
