Впервые о дедушке Люциусе Скорпиус услышал вскоре после своего седьмого дня рождения. Может, слышал и раньше, но почему‑то не обращал внимания. А в этот раз сложно было не обратить, когда папа вбежал в столовую, где обедали втроем мама, Скорпиус и бабушка Нарцисса. Бегающего папу Скорпиус тоже увидел впервые и так удивился, что выронил ложку, но ни мама, ни бабушка даже не заметили.
— Поттер подписал апелляцию! – выкрикнул папа. И это было странно. Во–первых, Скорпиус тогда еще не знал, что такое эта самая «ляция», а во–вторых, папа кричал очень редко и никогда еще – так радостно. Бабушка вскочила и кинулась к папе, мама ахнула и прижала ладони к лицу, Скорпиус для порядка тоже ахнул, только громче, и вскочил на стул – эти странности ему очень нравились. Они были похожи на игру – все вели себя не так как обычно.
Дальше бабушка с папой о чем‑то долго и громко говорили, о каком‑то Азка… или Азба… кабане, о Гарри Поттере и о Люциусе. Кто такой Гарри Поттер, Скорпиус знал уже тогда – сказочный рыцарь, который давным–давно победил страшного злого волшебника огненным мечом и волшебной палочкой, а потом он перестал быть рыцарем и стал обычным волшебником. Сказка про Гарри Поттера была самой любимой из тех, что рассказывала ему на ночь старая эльфиха Мабби. Но вот про Азкабан Скорпиус тогда тоже еще ничего не знал. Наверное, поэтому и запомнился так хорошо тот день – слишком много было нового и интересного.
Потом бабушка забегала по столовой, вызывая эльфов одного за другим, приказывая им готовить комнату хозяина Люциуса, чистить серебро, вешать новые портьеры, начинить фазана к завтрашнему ужину, в общем, все поручения Скорпиус не запомнил, они были неинтересные, гораздо интересней была сама бабушка, которая, после того как папа, выкрикнув загадочное: «Я – туда!», убежал, то дергала за листья здоровенный цветок в углу, название которого Скорпиус никак не мог запомнить, то придвигала большое кожаное кресло, в котором никогда никто не сидел, к камину, то снова отодвигала его на прежнее место, то вдруг бросалась к двери, но замирала на полпути и медленно возвращалась назад. Эльфы тоже суетились, убирая со стола, а мама сидела прямая как палка и комкала в руках платок. Решив, что она сейчас занята меньше всех, Скорпиус слез со стула и подошел к ней.
— Мам, кто такой Люциус? – спросил он шепотом, чтобы не отвлекать бабушку.
Мама долго смотрела на него, как будто не поняла вопрос, и Скорпиус уже решил повторить, когда она ответила:
— Твой дедушка.
— Еще один? – испугался Скорпиус. У него уже был дедушка, которого звали Адольфус. Он видел его целых четыре раза. Это было очень много, потому что дедушку Адольфуса Скорпиус не любил почти так же сильно, как овсянку. Тот буравил Скорпиуса темными глазками и почему‑то все время спрашивал сладким голосом: «Скорпиус хороший мальчик?» У Скорпиуса от этого голоса и от этих глаз, которые никак не сочетались друг с другом, по спине бежали мурашки, и он все время кивал как дурак.
