СВЕТ И ТЬМА,
ЖИЗНЬ И СМЕРТЬ,
ДОБРО И ЗЛО,
ЛЮБОВЬ И НЕНАВИСТЬ,
СЧАСТЬЕ И ГОРЕ,
МЕЧТА И РЕАЛЬНОСТЬ -
РАВНОВЕСИЕ ГРАНЕЙ,
СУТЬ ВЕЛИЧИЯ ТАИНСТВА
БЫТИЯ.
ХРОНИКИ СЕРГЕЯ КРАЕВСКОГО
Дай руку мне свою, читатель,
Пойдем в тот мир, где я - создатель,
В тот мир, что создан для тебя.
За мной, скорей, идем туда!
КОРОНА ДЕМОНА
ПРОЛОГ
Из бескрайнего ничто, неизмеримой дали, разорвав покров сплошной темноты, робко просочилось пятно света. Казалось, что пройдет лишь мгновение, и оно, поглощенное бездной, бесследно канет в Лету. Однако, на удивление, этого не произошло. Наоборот, с разных сторон, словно в помощь ему, явились собратья.
Немного освоившись на новом месте, они затеяли невообразимую кутерьму, а потом стали сливаться друг с другом. Достигнув ведомой только им критической величины, неожиданно взорвались всевозможными цветами радуги и рассыпались мириадами искр. Те, в свою очередь, прочертив яркие следы, жгучей болью стеганули мозг.
Встрепенувшись, как потревоженная птица, он возродился к жизни. Но память, боясь, что ее вновь, и на этот раз окончательно, спугнут, восстанавливалась крайне медленно. Чередой шли неясные образы, обрывки воспоминаний, которые, словно разорванные нити, смотанные в тугой клубок, понемногу распутывались, время от времени беспорядочно ронялись и вновь связывались воедино.
Такое знакомое и родное лицо - совсем еще молодая мать склонилась над детской кроваткой. Шершавые руки и теплые губы, печальные глаза и улыбка Джоконды...
Крик боли и отчаянья за стеной эхом отдается в детском сердце, сжимая страхом душу. За ним последуют визг пружин и стук железной кровати о выщербленную годами стену. У раненного еще под Сталинградом отца эпилептический припадок. Он будет еще долго шумно сопеть, пуская кровавую слюну на застиранную до дыр наволочку, а худенькая мать, согнувшись над огромным телом, станет ее вытирать, тяжело вздыхая и тихонечко всхлипывая.
А вот и он сам, совсем еще пацан, стоит на коленях перед упавшим на автобусной остановке отцом, пытаясь слабыми детскими ручонками остановить беспощадную болезнь, с ужасом глядя на синеющее лицо и выпученные глаза. При этом срывающимся голосом кричит:
- Папа! Папа! Не умирай!
Толпа зевак вокруг... Кто-то брезгливо морщится, а кто-то участливо склоняется рядом...
Недогоревший окурок, валявшийся на асфальте, осой жалит ногу, прожигая парадные штанишки. От него на долгие годы останется шрам в виде звездочки.
Похороны... Восковая маска смерти, до неузнаваемости изменившая лицо отца, вновь и вновь возвращается в детских кошмарах...
Юрка Крот с кривыми, как у рака клешни, уродливыми от рождения руками... Дядя Леша дрожащими от непрекращающихся пьянок пальцами благодушно треплет на голове произведенное им на свет чудо...
