Убийца и его маленький друг
Мы, ментовский спецназ, стояли в усилении на столичной трассе, втроём: Серёга по кличке Примат, его дружок Гном, ну и я.
Примат недавно купил у срочников пуд патронов и на каждую смену брал с собой пригоршню — как семечки. Загонял в табельный ствол патрон и выискивал, кого бы пристрелить.
Где-то в три ночи, когда машин стало меньше, Примат заметил бродячую собачку, в недобрый свой час пробегавшую наискосок, посвистел ей, она недоверчиво откликнулась, косо, как-то боком попыталась подойти к пахнущим злом и железом людям и, конечно же, сразу словила смертельный ожог в бочину.
Собака не сдохла в одно мгновение, а ещё какое-то время визжала так, что наверняка разбудила половину лесных жителей.
Блок-пост находился у леса.
Я сплюнул сигарету, вздохнул и пошёл пить чай.
«Наверняка сейчас в башку её добьёт», — подумал я, напрягаясь в ожидании выстрела — хотя стреляли при мне, ну, не знаю, десять тысяч раз, быть может.
Вздрогнул и в этот раз, зато собака умолкла.
Я не сердился на Примата, и собаку мне было вовсе не жаль. Убил и убил — нравится человеку стрелять, что ж такого.
— Хоть бы революция произошла, — сказал Примат как-то.
— Ты серьёзно? — вздрогнул я радостно; я тоже хотел революции.
— А то. Постреляю хоть от души, — ответил он. Спустя секунду я понял, в кого именно он хотел стрелять.
Я и тогда не особенно огорчился. В сущности, Примат мне нравился. Отвратительны тайные маньяки, выдающие себя за людей. Примат был в своей страсти откровенным и не видел в личных предрасположенностях ничего дурного, к тому же он действительно смотрелся хорошим солдатом. Мне иногда думается, что солдаты такие и должны быть, как Примат — остальные рано или поздно оказываются никуда не годны.
К тому же, у него было забавное и даже добродушное чувство юмора — собственно, только это мне в мужчинах и мило: умение быть мужественными и весёлыми, остальные таланты волнуют куда меньше.
На своё погоняло Примат, как правило, не обижался, особенно после того, как я объяснил ему, что изначально приматами считали и людей, и обезьян, и австралийского ленивца.
У самого Примата, впрочем, было другое объяснение: он утверждал, что все остальные бойцы отряда произошли именно от него.
— Я праотец ваш, обезьяны бесхвостые, — говорил Примат и заразительно смеялся.
