От Хорликовского университета в Питсбурге до озера Каскейд — сорок миль, и хотя в октябре в этих местах темнеет рано, а они сумели выехать только в шесть, небо, когда они добрались туда, было еще светлым. Приехали они в «камаро» Дийка. Дийк, когда бывал трезв, не тратил времени зря. А когда выпивал пару пива, «камаро» у него только что не разговаривал.
Не успел он затормозить машину у штакетника между автостоянкой и пляжем, как уже выскочил наружу, стягивая рубашку. Его взгляд шарил по воде, высматривая плот. Рэнди выбрался с переднего сиденья — не очень охотно. Конечно, идея принадлежала ему, но он никак не ожидал, что Дийк отнесется к ней серьезно. На заднем сиденье зашевелились девушки, готовясь вылезти.
Взгляд Дийка беспокойно шарил по воде, его глаза двигались справа налево, слева направо
(«Глаза снайпера» — тревожно подумал Рэнди)
и вдруг сфокусировались.
— Вот он! — крикнул Дийк, хлопая ладонью по капоту «камаро». — Как ты и сказал, Рэнди! Черт! Кто последний, тот тухлятина!
— Дийк, — начал Рэнди, поправляя очки, но этим он и ограничился, так как Дийк уже перемахнул через штакетник и бежал по пляжу, ни разу не оглянувшись на Рэнди, или Рейчел, или Лаверн, но смотря только на плот, стоявший на якоре ярдах в пятидесяти от берега.
Рэнди оглянулся, словно собираясь извиниться перед девушками, что втянул их в это, но они глядели только на Дийка. Ну, пусть Рейчел, Рей-чел же девушка Дийка, но на него смотрела и Лаверн — вот почему в Рэнди вспыхнула ревность, заставившая его действовать. Он стащил с себя рубашку, швырну ее рядом с рубашкой Дийка и перепрыгнул через штакетник.
— Рэнди! — позвала Лаверн, а он только махнул рукой вперед в серых октябрьских сумерках, приглашая взять с него пример и злясь на себя за это: она ведь заколебалась и, возможно, предпочла бы не продолжать. План искупаться в октябре среди полного безлюдья перестал быть просто хохмой, родившейся среди приятной болтовни в ярко освещенных комнатах, которые он делил с Дийком. Лаверн ему нравилась, но Дийк был притягательнее. И черт его побери, если она не готова лечь под Дийка, и черт его возьми, туч можно озлиться.
Дийк на ходу расстегнул ремень и стяну.:. джинсы с худощавых бедер. А потом умудрился и вовсе их сбросить, не замедляя шага — достижение, которого Рэнди не повторить и за тысячу лет. Дийк продолжал бежать в одних плавках. мышцы его спины и ягодиц работали на загляденье. Рэнди мучительно сознавал, какими тощими выглядят его собственные ноги, когда расстегнул свои ливайсы и неуклюже выпутался из них — у Дийка это был балет, у негоклоунада.