Я — утомясь, и вождь и я — не зная,
Куда идти; тропа над бездной шла.
Безлюднее, чем колея степная.
Данте «Божественная комедия» («Чистилище»)
1
В ушах звенело от чудовищного крика. Меня окружала тьма. Грудь сдавило так, что дышать стало практически невозможно. Я лежала, утопая в собственной крови. Собрав последние силы, я села и принялась вглядываться в темноту, стараясь хоть что-нибудь рассмотреть. Я больше не кричала. Внезапно в комнате воцарилась мертвая тишина. Превозмогая боль, я сделала несколько судорожных глотков, тщетно пытаясь смочить пересохшее горло. Через некоторое время я осознала, что страшный крик, стихший несколько секунд назад, вырывался из моей груди. Я кричала так истошно, что теперь казалось, будто горло кто-то исполосовал изнутри когтями. Я подняла руки и прижала к груди. Ощупав ткань, скрывавшую тело, я убедилась, что на ней нет никаких следов от пронзивших грудь арбалетных стрел — ни единой прорехи. Глаза почти ничего не видели в темноте, но я была уверена: на мне не моя рубашка, вернее, не тот свитер, который я взяла в комнате Шея в начале той ночи, которой суждено было изменить всю мою жизнь.
В голове роились смутные воспоминания. Белое покрывало снега. Темный лес. Грохот барабанов. Волчий вой, призывающий меня на поляну, где должна была пройти церемония заключения союза.
Союз. При этом воспоминании кровь застыла в жилах. Я сбежала от судьбы. Сбежала от Рена. При мысли о вожаке стаи Бэйнов грудь снова сжалась, и я закрыла лицо руками. Впрочем, скоро изображение вожака перед глазами потеснила другая фигура — одиноко стоящего на коленях в лесу связанного юноши, с повязкой из черной ткани на глазах.
Шей.
Я вспомнила его голос, звучавший надо мной, когда я лежала, поминутно теряя сознание и снова приходя в себя, чувствуя, как его рука гладит мою щеку. Что произошло? Его не было рядом, я лежала во тьме так долго… Одна. Где я?
Глаза наконец привыкли к царящему в комнате полумраку. Сквозь частую сетку небольших стекол, вставленных в рамы высоких окон на противоположной стене, с затянутого тучами неба лился приглушенный дневной свет. На полу тут и там лежали бледные, розоватые тени. Я осмотрелась с целью найти выход и обнаружила справа от кровати готическую дубовую дверь. От того места, где находилась я, до нее было не более трех-четырех метров. Спустив ноги с кровати, я осторожно встала на пол. Стоять оказалось нетрудно. Я почувствовала, как в теле расправляется каждый мускул. Оно снова было наполнено жизнью. Я была готова к чему угодно.
