Я лежу на кухне, поочередно открывая то один глаз, то второй. В каждый отдельный момент времени лишь один из них несет вахту. Действо происходит ритмично, и мне становится смешно. Впрочем, лень всеобъемлюща — получается выдавить разве что малозаметную улыбку. За окном глубокая ночь, несопоставимая с таким понятием, как зрение. Но я знаю, что происходит снаружи. У меня явно какая-то продвинутая прошивка в мозгу. А, может быть, просто хорошая память.
За окном мерцают огни. Два пятна одно над другим. Подозреваю, что мерцание — всего лишь сбой уставшего сознания. На самом деле это просто вывеска, которая просто горит. Два слова — »Окружной Банк и Ко. ».
Фасад дома, где я приютился в зачуханной квартирке, смотрит как раз на недавно отремонтированного архитектурного монстра, который и украшает сей шедевр буквенных сочетаний. О-К-Р-У-Ж-Н-О-Й-Б-А-Н-К-С-Ц-У-К-О-И-К-О. Каждый вечер я медитирую в эту вывеску. Иногда кажется, что шестнадцать букв, включая точку, отпечатались на сетчатке или уже прямо в мозгу.
Восемь сверху, четыре снизу и еще три да кружок. Гармонично, одним словом.
Прямо под вывеской, значительно ниже ее, как-то теряясь на фоне эпического величия рекламы — находится дверь. Она нарушает красоту и законченность произведения. И дверь вроде бы не большая, но…
Без нее — глухие стены амбара хоть как-то походили бы на монолитную крепость. Но конструкция из тонкого серого алюминия со стеклом — не оставила ни единого шанса, придала строению исключительно комичный вид, который вряд ли можно считать подходящим для строгого банковского имиджа.
Спустя полчаса к окну подъехал зеленовато-желтый фургон. Из желтого на нем — всего-то полоса вдоль борта, вернее две полосы, пошире и потоньше. Места они под собой заняли на пятак, а надо же — зеленовато-желтый. Боковая дверь сдвинулась в сторону, заклинилась, потом рывком продвинулась еще немного, раздался звук «млять» и на землю вывалился человек строгого вида.
Он был крайне милитаристичен — отовсюду торчали, висели и топорщились ремешки, рации, резиновые дубинки, наручники, подсумки, фляги и едва ли не пулеметные ленты. Он важно нес перед собой небольшой автомат, ремень которого был закинут на шею. На голове был берет.
Следом с кряхтеньем вывалился второй, близнец первого. Впрочем, близнец не однояйцовый — не столько размерами, сколь разной концепцией габаритности. Если первый представлял собой плотно сбитого кубического индивидуума — то второй был удлинен практически до предела, фактически до худобы. В руках он нес зеленоватый мешок, на этот раз без полос, но с потертостями, которые вполне их заменяли.
