Размеренный гул голосов и стук кружек погружал придорожный трактир на выезде из столицы Вондерланда в безмятежную, чуть сонную атмосферу. За окнами и в трубах уныло завывал февральский ветер, горьковатый дымок камина смешивался с буйством незатейливых, но всепроникающих кухонных ароматов, и посетителям «Старого Пса» иногда начинало казаться, что не было во всём Мюхенвальде местечка уютнее и спокойнее, даже если бы перевернулся Белый Свет.
Замысловато переплетаясь, то затихая, то разгораясь с новой силой, текли разговоры завсегдатаев и случайных посетителей, забредших студеным зимним вечером на огонек. Но за ближним ко входу столом не слышно было ни хмельного многоголосья, ни бряканья игральных костей, ни веселых ругательств, заменяющих непритязательной публике и доброе слово, и комплимент, и признание в любви. 'Избранные' — друзья трактирщика, собирающиеся этой компанией уже несколько лет подряд — дружно притихли, с разинутыми ртами вслушиваясь в уверенный голос мастера Вараса, хозяина заведения и самого информированного и авторитетного человека во всей округе:
— …а я вам говорю, что принцесса не заболела падучей, не пыталась отравиться, не уехала с теткой на воды и не сбежала, а ушла в монастырь, чтобы не выходить за герцога. Ну и что, что прямо с помолвки? — важно вещал он, оперевшись локтями на усеянный крошками стол. — И при чем тут лотранский принц? Какая у них любовь? Она в Лотрании сроду не была, и он у нас тоже! Еще бы лукоморского царевича приплели трепачи, или отряжского конунга! Это ж надо додуматься — «примчался на летучем корабле, подхватил с подоконника — и поминай как звали!..»
Трактирщик выразительно постучал костяшками пальцев по лбу, потом по столу, но, придя к выводу, что краткая пантомима его не передала всей силы чувств, помотал сокрушено головой и добавил с сердцем:
— Брехуны безмозглые, прости меня Памфамир-Памфалон… Аж сказать противно. Лишь бы языком мести некоторым, вместо того, чтобы мозгами подумать… Терпеть не могу болтунов… менестрелей всяких, романистов, поэтов…
— Историков, — услужливо подсказал мастеровой в синей куртке.
Хозяин нетерпеливо отмахнулся, то ли отрицая, то ли соглашаясь с причастием историков к праздному метению языками, и сурово продолжил:
— Такие для красного словца не то, что отца — самих себя не пожалеют! Как будто в жизни и без того головоломок мало… Из всех объяснений нужно выбирать самое скучное — моё золотое правило! Срабатывает в ста случаях из девяноста девяти. У нас жизнь реальная. На земле ногами стоять надо, а не в облаках витать.
