— …Валите, валите!!! И чтоб духу вашего я тут больше не видел!!! И не нюхал!!! И не слышал!!!
— Но Силантий Селиваныч, душа моя, куда ж мы на ночь глядя пойдем?!
— Да вот откуда явились, туда и ступайте, и нечего тут ко мне подлизываться, душа, если за душою — ни шиша!
— Да ведь, дядюшка Силантий, у нас же денег нет на «откуда явились»!..
— Ха! Если бы у вас деньги были, и я бы вас не гнал.
— А, может, еще недельку погодишь, Селиваныч, а?.. Мы тут за Новый Год рубликов-то насшибаем, вон, ярмарки, гулянья, праздники всякие — как без нашего брата обойдутся, сам покумекай!
— Не могу я недельку годить, Степаныч. Вы все места у меня заняли, а с денежкой народ мне куда селить прикажете?
— Так мы ж в конюшне жили!..
— Вы там безвозмездно жили, а час назад ко мне туда семейство из Пятихатки попросилось — за три мешка овса!
— Да мы тебе в гостевой комнате отработаем!..
— В гостевой мне музыканты отпиликают, что за десять копеек на чердаке живут!
— Так нешто вот так людей на холод выгонять, ведь Новый Год же на носу, Силантий Селиваныч, Бога побойся!..
— Так я ж вас не убиваю, парень, чего ты мне в нос Богом тычешь? Ну, совестно мне. Ну, и дальше что? Ежели всех за спасибо пускать да за прибаутку, хозяйство на какие шиши содержать буду? Лошадям песни петь стану три раза в день? Прислуге вместо жалованья анекдоты рассказывать? И продукты мне за частушки лавочники тоже не дают!
— Это не частушки, это Диадент!!!
— Диадент, фтородент, какая разница? Что вы мне зубы своим Диогеном морочите?! Есть деньги — добро пожаловать. Нет — вот вам Бог, а вот порог.
— Эх, Селиваныч ты Селиваныч, душа у тебя медная, как рублевка у бедного…
— Не дави на совесть, Епистрат. Сам же знаешь, что кабы не Новый Год, когда в Лукоморск со всех деревень да весей тьма народу понаехала, я б вас в конюшню просто так поселил — глазом бы не моргнул! А тут — ворс-мажор, как по научному говорится. Так что, прощевайте, робяты. И дверь не забудьте поплотнее закрыть — чай, не в Дарах Салями каких-нибудь живем, дрова тоже денег стоят.
Мороз трещал стволами деревьев городского парка, как рота барабанщиков.
Фонари, оставив всякую надежду пробить декабрьскую вечернюю студеную дымку, отчаянно сосредоточились на согревании самих себя.
Птицы, неосмотрительно оставшиеся в Лукоморье, забились под стрехи крыш и срочно принялись паковать запасы сушеных мух и жуков к завтрашнему отлету на юг: если ты один раз оказался дураком, это не значит, что ты должен им оставаться всю зиму.
Труппа не столько бродячих, сколько бездомных артистов из города Кузькин Яр, обняв себя за обтянутые худыми тулупчиками и шубейками плечи, невесело тащилась по кривой улочке Соколовки, волоча за собой санки с реквизитом, и вяло препиралась — на горячий спор не хватало килокалорий.
