Книга Всеволода Иванова «Похождения факира» вышла первым изданием в середине 30‑х годов (в 1934 году).
Для того времени роман был неожиданным.
На фоне официальной парадной литературы, которой вменялось в обязанность прославление коллективизации и других проявлений сталинской политики пятилеток, странным диссонансом прозвучал шутливый и полупародийный стиль книги, в которой автор не только вспоминал о реальной обстановке своего детства и юности, прошедших в западносибирской провинции, но рассказывал и о своем постепенном духовном становлении.
Именно это духовное становление, по‑моему, не сможет не заинтересовать современного читателя хотя бы потому, что именно оно, при появлении романа, было всего недопустимее с точки зрения критиков, поспешивших объявить роман «формалистским» и мистическим,
Ведь в романе описаны опыты отыскивания автором своей «духовной Индии», чем определено и название романа, и его причудливый зачин.
Всеволод Иванов совмещает в себе и героя романа, и автора, героя создавшего.
В плане духовного становления автор и его герой — едины. Тогда как во всех других планах романа автор позволяет себе много и реальных, и гротесковых, а порой и фантасмагорических допусков в описании окружающей его среды.
В годы своей юности Всеволод Иванов всерьез занимался практикой и теорией индийской йоги.
В романе есть замечательные страницы, где описаны ночи, проведенные героем — Сиволотом — отшельником, отказавшимся от мирских утех, всех жизненных удовольствий.
На лесной полянке проводит Сиволот ночь за ночью, пока обитающие в лесу звери, привыкнув к его присутствию, не начинают запросто подходить к нему и общаться с ним.
Этот духовный опыт так описан, что в подлинности его сомнения невозможны.
В романе опыт обрывается из‑за возникшей любви к женщине, но любовь эта, кстати сказать, описана, иронически.
При всей серьезности своих нравственных опытов автор и их описывает всегда с усмешкой.
В центре романа (что было отражено и в заголовках частей) — образ цирка, к которому подходит и в который входит факир Сиволот.
Тема цирка и гротескность стиля роднят роман с тем смеховым или «карнавальным» направлением, о котором теперь так много пишут литературоведы.
Надо думать, что Всеволод Иванов сознательно ориентировался на таких писателей, близких к этому направлению, как Стерн и Сервантес. Вместе с тем он использовал и хорошо знакомые ему с детства произведения лубочной литературы. С ней связаны, например, анекдоты, рассказываемые Филиппинским, одним из спутников факира Сиволота, и необычные зачины‑заглавия, введенные в самый текст романа, становящийся от этого причудливо‑затейливым.
